Многие русские народные сказки кончались словами: «Сказка — ложь, да в ней — намек, добрым молодцам — урок». Эти слова еще раз подчеркивали наличие в сказках скрытого смысла, говорили о том, что в сказочной форме дано назидание. Русская сказка, в которой повествование велось обыденно и просто даже для ребенка, являлась своеобразным сказочным учебником. И не только добра и оптимизма. Сказка пронизана тайной древнейших знаний, обучала астрономо-астрологическим и другим древним знаниям, являлась прологом к тому русскому песенно-поэтическому сказочному наследию о героях-богатырях, которое получило название былин.
Человечеству предстоит вновь обрести миф, сказку и другие фольклорные источники. Эта книга лишь показывает тропу, по которой надо пройти, чтобы осознать древнюю мудрость богов, их роль в древнейшей науке о беспредельном и становлении всех других религий, в том числе мировых религий современности.
Живительный источник, или Древнерусский шифровальный ключ
Существование шифровальных ключей вытекает из самого астрономо-астрологического содержания сказок и былин. В самом деле, что может быть сказано о движении планет и светил, если нет ни одной цифры? Вероятно, что цифры даны в словесной форме, зашифрованы в некоторых словах. По всей видимости, в древности применялось несколько шифровальных ключей.
«Ключ небесный, земной замок!» — подсказывает старинный русский заговор. В другом заговоре говорится: «И тем моим словам ключ и замок, и замок замкну, и снесу замок в Окиян-море под Латырь камень» «К тем моим словам небо и земля, ключ и замок» — сказано в третьем В четвертом записано: «…замок пресветлого рая, ключ небесного царствия от земли до неба, от неба и до престола и по земли…» [211]. Таким образом, ключ и замок являются распространенными символами неба и земли, указателями того, что ключ от земного замка шифры — следует искать на небе.
Тайны небес сокрыты в пестроцветии земных мифов и сказок всего мира. Поэтому имеет глубокий смысл копать этот еще в достаточной степени неизученный и потому совершенно непонятный пласт древности. А с предложенных позиций можно попытаться понять их многомерную суть.
То, что это удивительное многообразие содержит еще что-то иное, таинственное, было хорошо понятно многим мыслителям как далекой древности, так и наших дней. Вот что, например, писал известный немецкий философ, отец диалектической системы Георг Вильгельм Фридрих Гегель: «Вступая в мир древнеперсидских, индийских, египетских образов и созданий, мы чувствуем себя сначала не по себе; мы чувствуем, что странствуем посреди каких-то задач. Сами по себе эти создания нас не привлекают, непосредственное созерцание их не доставляет нам удовольствия и не удовлетворяет нас; они сами как бы требуют от нас, чтобы мы перешагнули через них и пошли дальше, к их смыслу, который есть нечто более широкое, более глубокое, чем эти образы».
Попытки объяснить давнее почитание объектов животного и растительного мира, играющих значительную роль в многообразии тайн космической религии, родоплеменным тотемизмом слишком упрощают причинно-следственную сторону рассматриваемого вопроса. Подобное упрощенчество в науке, к сожалению, заходит слишком далеко.
Часто в фольклоре содержится прямой намек на шифрованность сказочного сообщения: «тогда еще люди звериную речь понимали». Существует множество русских, славянских и вообще евразийских сказок, в которых действуют говорящие животные, говорящие птицы, говорящие рыбы, говорящие деревья. Мифологи предположили существование некоего принципа «расщепления», согласно которому в наиболее древнем фольклорном наследии народов мира герои сами оборачивались птицей или животным, а в более позднем — герои как бы расщепляются на два. И вместо человеко-птицы или человеко-животного в сказках и мифах участвуют кроме героя его помощники — птицы и животные.