Я вошел в таверну на берегу. На самом деле она именовалась таверной Вульфреда, но все звали ее «Мертвый дан», потому как однажды прилив принес труп воина-дана и нанизал его на гнилой столб, торчащий из грязи там, где некогда была пристань. Вульфред меня знал, и если был удивлен, когда я попросил приюта в его темных, как пещера, залах, то любезно скрыл это. Обычно-то я гостил в королевском дворце, построенном на вершине холма, а теперь стоял перед ним, протягивая монеты.
– Я тут, чтобы купить корабль, – объяснил я ему.
– Этого добра навалом.
– И найти людей, – добавил я.
– От желающих последовать за великим господином Утредом не будет отбоя, – заверил он.
Я в этом сомневался. Бывали времена, когда воины умоляли принять у них присягу, зная меня как щедрого вождя, но Церковь наверняка распространила весть, что Утред теперь про́клятый, и страх перед адом заставит людей держаться от меня подальше.
– Но это к лучшему, – заметил Финан тем вечером.
– Почему?
– Потому что ублюдки, готовые примкнуть к нам, не испугаются даже преисподней. – Он ухмыльнулся, обнажив три желтых зуба на пустой челюсти. – Нам пригодятся мерзавцы, способные с боем проложить дорогу через ад.
– Это нам тоже предстоит, – сказал я с ухмылкой.
– Уж я-то знаю, что у тебя на уме, – заявил ирландец.
– Знаешь?
Он растянулся на лавке, бросив взгляд в большую комнату, где напивались посетители.
– Сколько лет мы уже вместе? – спросил Финан, но ответа дожидаться не стал. – И о чем ты грезил все эти годы? А когда более подходящее время, как не сейчас?
– Почему именно сейчас?
– Ясно почему: в данный момент ублюдки меньше всего ожидают нападения.
– Если повезет, у меня будет пятьдесят человек, – проворчал я.
– А сколько у твоего дяди?
– Сотни три, может, больше.
Ирландец с улыбкой посмотрел на меня:
– Но ты ведь придумал способ пробраться внутрь, не так ли?
Я коснулся молота на шее, надеясь на то, что старые боги еще имеют власть в этом сошедшем с ума, угасающем мире.
– Придумал.
– Тогда да поможет Христос тем трем сотням, потому как им крышка, – отозвался он.
Это было безумие. И, по словам Финана, безумие иногда срабатывает.
Судно называлось «Полуночная». Странное имя для боевого корабля, но Кенрик – парень, продавший его нам, – сказал, что судно построили из деревьев, срубленных в полночь.
– Это приносит кораблю удачу, – пояснил он.
«Полуночная» была оснащена банками на сорок четыре гребца, съемной мачтой из ели, грязно-белого цвета парусом, прошитым для крепости пеньковыми канатами, и высоким штевнем с драконьей головой. Предыдущий владелец выкрасил голову красным и черным, но краска выцвела и облупилась, поэтому дракон выглядел так, будто у него цинга.
– Везучий корабль, – сообщил Кенрик.
Это был дородный коротышка, бородатый и лысый, строивший корабли на верфи, расположенной сразу к востоку от римской городской стены. На него работало сорок или пятьдесят человек, некоторые из них рабы. При помощи тесла и пилы они делали торговые суда – пузатые, тяжелые и тихоходные. Но «Полуночная» принадлежала к другой породе: она была длинной, широкой в середине, плоскодонной и с низким бортом. Стремительный, юркий зверь.
– Ты ее построил? – спросил я.
– Она потерпела крушение, – отозвался Кенрик.
– Когда?
– В прошлом году, на день святого Маркона. Ветер задул с севера и выбросил ее на отмель Скеапиг.
Я прошелся по верфи, рассматривая «Полуночную». Обшивка ее почернела, хотя это вполне могло быть следствием недавнего дождя.
– Корабль не выглядит поврежденным, – заметил я.
– Пару носовых шпангоутов пришлось заменить, – пояснил Кенрик. – Ничего такого, чего нельзя исправить за пару дней.