– Даны строили?
– Фризы, – ответил коротышка. – Добрый крепкий дуб, не то что отбросы, как у данов.
– Почему команда не спасла судно?
– Тупые ублюдки сошли на берег, расположились лагерем и позволили кентцам захватить себя врасплох.
– Тогда почему кентцы не забрали его?
– Потому что эти дураки перебили друг друга. Когда я набрел на них, то застал шестерых фризов еще живыми. Да только двое из них вскоре отдали концы, бедолаги. – Он перекрестился.
– А остальные четверо?
Его большой палец указал на рабов, сооружающих новую лодку.
– Они-то и сообщили мне название корабля. Если не нравится, всегда можешь поменять.
– Менять название корабля – дурная примета.
– Нет, если девственница пописает в трюм, – заявил Кенрик, потом задумался. – Впрочем, с этим могут возникнуть сложности.
– Я сохраню имя, – сказал я. – Если куплю.
– Корабль доброй постройки, – промолвил коротышка несколько ворчливо, словно не желая признавать, что какой-то фриз смог сделать лодку не хуже его самого.
Но фризы – знатные корабелы. У саксов лодки получаются тяжелые, они будто боятся моря. Зато фризы и норманны строят корабли легкие, которые не вспарывают волны, а словно скользят по ним. Это чепуха, конечно, – даже если такой ходкий корабль, как «Полуночная», нагрузить камнями для устойчивости, скользить он сможет ничуть не лучше, чем я летать. И все же было что-то волшебное в обводах корпуса «Полуночной» – с виду она казалась удивительно легкой.
– Я собирался продать корабль королю Эдуарду, – сказал Кенрик.
– Тот отказался?
– Недостаточно велик. – Мастер сплюнул презрительно. – Западные саксы всегда одинаковы: подавай им большие лодки, а потом они удивляются, почему им не под силу догнать данов. Так куда ты направляешься?
– Во Фризию, – ответил я. – Быть может. Или на юг.
– Плыви на север, – посоветовал Кенрик.
– Почему?
– На севере христиан меньше, господин. – Он лукаво усмехнулся.
Выходит, знал. Пройдоха мог величать меня господином и держаться уважительно, но знал, что моя удача пошла под гору. Это могло повлиять на цену.
– Староват я уже для снега, мороси и льда, – сказал я.
Потом запрыгнул на нос «Полуночной». Та задрожала под моими ногами. Это была боевая лодка, хищница, построенная из превосходного фризского дуба.
– Когда ее конопатили в последний раз? – спросил я у Кенрика.
– Когда меняли шпангоуты.
Я отодрал пару досок настила и посмотрел на балластные камни. Там плескалась вода, но это едва ли удивительно для судна, которым давно не пользовались. Важно другое – дождевая это вода или морская, набранная, когда прилив поднимается по реке. Вода плескалась слишком далеко, чтобы зачерпнуть, поэтому я плюнул и стал наблюдать за тем, как плевок плавает по темной поверхности. Я пришел к выводу, что вода пресная. В морской слюна быстро растворяется. Получается, это надежный корабль: если вода в трюме пресная, значит она взялась из туч на небе, а не из моря под днищем.
– «Полуночная» крепкая, – сказал Кенрик.
– Корпус нуждается в чистке.
Мастер пожал плечами:
– Это можно устроить, но верфь занята. За дополнительную плату.
Я мог найти подходящую отмель и сам почистить лодку во время отливов. Я бросил взгляд за стапели Кенрика, где было причалено темное торговое судно. Оно было вполовину короче «Полуночной», но такой же ширины. Корыто, предназначенное возить грузы близ побережья.
– Предпочитаешь это? – удивленно спросил Кенрик.
– Твое?
– Я такое дерьмо не делаю. Нет, оно принадлежало одному восточному саксу. Ублюдок задолжал мне денег. Я пущу его на слом и использую доски.
– Так сколько ты хочешь за «Полуночную»?
Мы поторговались, но Кенрик знал, что козыри у него на руках, поэтому я переплатил. Мне требовались также весла и канаты, но мы сошлись на цене, и Кенрик, плюнув на ладонь, протянул мне руку. Я помедлил, но потом пожал ее.
– Судно твое, – сказал коротышка. – И пусть оно принесет тебе удачу, господин.
Я получил «Полуночную» – корабль, бревна для которого рубили в ночной тьме.
И вновь стал судовладельцем. И направлялся на север.
Часть вторая
«Полуночная»
Глава третья
Мне нравятся дорога китов, высокие волны и ветер, бросающий в лицо брызги. Нравится, как нос корабля рассекает вздымающийся вал и как тот взрывается белой пеной, нравится соленая вода, оседающая на дереве и парусине. И то, как зеленое сердце моря колышется под кораблем, негодуя, угрожая. Вот закручивается разрезанный гребень, корма поднимается, и корпус устремляется вперед, а уходящая волна шипит, облизывая доски обшивки. Мне нравятся птицы, реющие над седой водой, ветер – враг и друг попеременно, мерные взмахи весел. Я люблю море. Я прожил долгую жизнь и познал ее превратности. Мне известен груз забот, гнетущих душу, и печали, обращающие волосы в серебро, а сердце в камень, но все это отступает прочь на дороге китов. Только море делает человека по-настоящему свободным.