Наконец, Ветта оказывается перед резными дверями, которые Айше перед ней раскрывает. Но сама служанка порога не переступает, лишь нерешительно мнётся рядом, словно боится чего-то. Впрочем, она определённо чего-то боится. Но это уже не Веттино дело. Пусть Айше боится кого угодно. Певнская княжна трусить не собирается. Это ниже её достоинства.
Ветта всё думает, что первое, что не понравится в ней великой княжне — её одежда, её коса с вплетённой в неё зелёной лентой, её открытые крылья. Но Сибилла сама не одета во что-то, похожее на тот балахон. Её одежда яркая, жёлтая, на её шее множество украшений. И пусть волосы княжны скрыты под покрывалом и множеством золотых украшений, её руки остаются обнажёнными. И крылья тоже.
На вид Сибилла оказывается молодой красивой женщиной. Такой красивой, какой Ветта не видела ни разу в своей жизни. И крылья у неё — словно сделаны из чистого золота. Они были очень красивыми. Не то что у самой Ветты — бурые с белыми пятнами. Должно быть, крылья Ветты никто и не захочет трогать. Впрочем, касаться перьев считалось дурным тоном. Во всяком случае, на Леафарнаре. Хотя на Альджамале, должно быть, тоже, если уж они считали нужным скрывать крылья под покрывалом. Сибилла красива настолько, насколько Ветта всегда чувствовала себя дурнушкой.
Такие женщины куда чаще бывают коварны и злы, как говорила Ветте матушка.
Девушка не сильно-то верит тому, что коварство определяется внешностью или воспитанием. Наверное, всё дело в характере, в темпераменте — в чём-то врождённом, в чём-то, что не поддаётся объяснению. Однако Сибилла кажется ей опасной. Великая изидорская княжна женщина необыкновенная, пожалуй, и от этого она становится ещё более опасной, непредсказуемой… Впрочем, Сибилла нравится Ветте. Во всяком случае, сейчас. Её глаза притягивают, завораживают, певнская княжна смотрит в них и понимает, что должна сопротивляться обаянию этой женщины, но так же понимает, что что-то в Сибилле подавляет её волю, заставляет чувствовать себя неловко. Что-то в этой женщине, должно быть, может свести с ума человека со слабой волей, сделать его рабом её желаний, её страстей — а уж страстей в ней много…
Сибилла нравится Ветте. Нравится эта сильная женщина, которую, по слухам, опасался сам Киндеирн Астарн. Ветте нравится её воля, её обаяние… И самой девушке, пожалуй, хотелось бы стать такой же… Руки у изидорской княжны смуглые и невероятно тонкие. Такие, что кажется, что легко переломить их одним неловким движением. А пальцы у неё длинные и красивые. Ветте нравится наблюдать, как эти пальцы гладят змею… Змею! Подумать только! Княжна и не думала, что такие вообще где-нибудь бывают! Большие, белоснежные, с крупной головой и умными алыми глазами… На Леафарнаре таких не было — там были только гадюки и ужи, которых Ветта без страха брала в руки. Сёстры и Милвен ужасно боялись их. Впрочем, Евдокия с Мерод боялись даже безобидных лягушек — вместе с Эшером Ветта иногда подкидывала им этих существ в постель. Ох… И сколько же визгу тогда было! Евдокия потом долго жаловалась матушке на Ветту — на проделки Эшера братья и сёстры обычно закрывали глаза. Он был младшим и самым обаятельным.
Сибилла кажется Ветте потрясающей. Не сказать, что она чем-то располагает к себе, но уж восхищение вызывать умеет, это точно. Она красива, хоть правильными черты её лица не назовёшь, она далека от тех идеалов красоты, следовать которым стараются девушки с Леафарнара, но всё-таки это не мешает ей быть удивительной. Такой удивительной, что у Ветты что-то замирает в груди.
Такие женщины обыкновенно — самые коварные существа на свете. Куда коварнее змей, одну из которых Сибилла сейчас держит в руках. Змеи вообще не коварны. Кошки куда коварнее. Ветта никогда не любила кошек. Лошади нравятся ей намного больше. Они не менее умные, чем кошки, не менее гордые, но куда более преданные. Впрочем, Сибилла напоминает смесь кошки и змеи.
Пожалуй, эта женщина должна внушать уважение хотя бы тем, что является главой великого рода. Хотя бы тем, что с её именем связаны самые отвратительные, самые тёмные легенды Ибере. Быть может, леди Мария ГормЛэйт и удивительная женщина, но она никогда не была главой рода, она никогда не воевала — была всего лишь сенатором, первой женой Киндеирна и мачехой известного во всём Ибере сорвиголовы Драхомира, быть может, царевна Варвара Феодорокис была одним из лучших учёных Ибере, возможно, Элина Горская и была уважаемым генералом, но ни одна из них не обладала всем обаянием Сибиллы. Тем тёмным, ярким и обжигающим обаянием, которое жители самых отдалённых уровней называют ведьминским. Вот что, должно быть, имел ввиду Нарцисс, когда говорил, что Сибилла похожа на язычницу не меньше, чем Ветта. Великая княжна и была самой настоящей язычницей — разве что кровь убитых ею девственниц не была в её бокале. Вся в золоте, закованная в него, словно в броню, смелая, жестокая — это видно даже при одном взгляде на неё…
— Ты смелая девочка, — улыбается Сибилла. — Почему?
Девушка едва не вздрагивает. Ей кажется, что великая княжна должна была сказать что-то другое. Кажется, что должны были прозвучать совсем иные слова. Ветте хочется убежать от этих пронзительных глаз, от этих белоснежных зубов, которые, кажется, вот-вот вопьются ей в горло.
Голос у княжны звонкий и чистый, пронзительно чистый, как и её взгляд. Она сама необыкновенно смелая, думается Ветте. И женственная. Она кажется самой настоящей язычницей — поразительно красивой, насмешливой и страшно гордой, эгоистичной и властной. Певнская княжна не отступает. Не делает и шага назад. Нельзя. Нельзя показывать свою слабость. Нельзя показывать страх. Такие, как Сибилла, упиваются страхом, который внушают тем, кто слабее их. Такие, как Сибилла, чувствуют слабость воли, слабость сердца и души. И беззастенчиво пользуются этим.
Она делает только то, что ей хочется делать, и всё из того, чего желает. Эти слова сказал ей Нарцисс в дороге, когда пытался объяснить, какая она — его сестра. Ох, милый, милый Нарцисс! Как же не хватало Ветте теперь его советов! И зачем же только она так грубо разговаривала с ним в дороге?
Вопрос княжны кажется девушке очень глупым. Слишком глупым для женщины, которая возглавляет великий род. Следовательно, в этом вопросе есть какой-то подвох. И задача Ветты — найти его, понять, в чём тут дело. Разве можно ответить, почему человек смел? Разве можно найти ответ на этот вопрос? Да и Ветта — разве она чувствует себя сейчас той бесстрашной девчонкой с Леафарнара, чтобы осознавать себя смелой?..
Взгляд Сибиллы полон насмешки. Она словно ждёт того, что девушка ей ответит. Словно ждёт, что сможет возразить… Ветта смотрит на неё и понимает — великая княжна Изидор просто потешается над ней. Просто смеётся, как над последней простолюдинкой! Ветту захлёстывает гнев. Кто Сибилла Изидор такая, чтобы смеяться над ней, Веттой Певн?! Ветта тоже княжна, пусть и не великого рода, пусть и не глава рода, но они равны. Если и не по привилегиям, то уж точно по праву рождения. Да, Сибилла старше, опытнее, но Ветта зато сильнее, крепче. Неизвестно, есть ли среди девушек Изидор кто-то с таким же хорошим здоровьем, как у певнской княжны. Ветта злится. Ей не нравится, когда над ней кто-то смеётся. Впрочем, брат и сестра великие князь и княжна были похожи друг на друга в этом — уж в чувстве юмора им двоим не откажешь…
— Я скоро стану княгиней, — зло выплёвывает Ветта. — Разве я имею право на то, чтобы быть трусливой?
Девушке хочется вложить в свои слова весь тот гнев, который она испытывает. Только чуть позднее в голову приходит мысль, что это далеко не лучший способ доказать свою правоту. Впрочем, когда это Ветта Певн думала головой прежде, чем что-то сказать или сотворить? Сейчас княжне хочется, чтобы Сибилла поняла, что она никогда не сдастся, что лучше им сразу уже искать другую невесту для наследного князя, если они не хотят лишних проблем. Ведь после подобной грубости никто не захочет видеть такую невесту, правда ведь?.. Матушка всегда говорила именно так, и Ветте хочется в это верить. Хочется верить… Только вот Сибилла совершенно не такая, как матушка, и возможно считает иначе. Возможно, у неё совершенно другие взгляды на то, как должны вести себя девушки. И это Ветту немного пугает. Это может означать, что её не отошлют на Леафарнар, а оставят здесь чахнуть в жарком Дараре.
И опасения сбываются. Великая княжна хохочет. Хохочет долго и открыто, открывая Ветте вид на свою тонкую шею, в которую ничего не стоит вцепиться — девушке кажется очевидным желание придушить Сибиллу. Впрочем, отец всегда говорил Ветте, что при охоте самый очевидный вариант развития событий обычно оказывается ложным. Ни один зверь не покажет свои настоящие слабости. Только те, которые враг посчитает слабостями.