Ветте смешно. Она едва не поскальзывается на мраморном полу, но сильные руки герцога удерживают её от падения. И она даже не кажется такой уж дурочкой — во всяком случае, самой себе, а это уже не так мало. Ветте нравится даже музыка, которую в этот момент играет оркестр. Она улыбается. Впервые за последнюю неделю — с того самого дня, как её привезли в Альджамал — Ветта чувствует радость. Ей так хорошо, что она готова кинуться на шею Киндеирну, Нарциссу и даже Актеону. Готова смеяться и смеяться — до тех пор, пока не устанет. Готова танцевать и кружиться — до тех пор, пока ноги не будут болеть от усталости, а перед глазами не будет плыть. Будь она младше и легкомысленнее — она бы бегала по залу и делала бы множество странных глупых мелочей, на которые взрослые бы недовольно фыркали, пытались схватить её за руку и заставить угомониться, а Ветта ускользала бы от них и продолжала бы веселиться. Будь она старше и опытнее — перетанцевала бы со всеми в этом зале, заставила бы их смотреть только на неё. Но ей приходится довольствоваться тем, что возможно сейчас.
Стоило признать — сам генерал танцевал отменно. И он был таким галантным, что Ветте было жаль, что ей не пришлось выйти замуж за него. Пусть даже пришлось бы быть только пятой женой. Конечно, Киндеирн был хуже Нарцисса, но… Но это было куда лучше, чем быть женой Актеона. Этого самоуверенного нахального мальчишки, такого же упрямого, как и Ветта.
Впрочем, слова Киндеирна кажутся ей весьма правильными. Что-то в них такое есть… Что-то, что кажется девушке очень интересным. Наверное, к ним стоило прислушаться. В то же время молодая княгиня чувствует, как ей становится ещё веселее. Она понимает, что ей не стоит делать на свадебном пиру ничего из того, что ей так хочется сделать. Она понимает, что ей не следует задавать лишние вопросы. Но всё равно девушке хочется посмеяться, сделать что-то из тех глупостей, которые кажутся такими приятными.
— Генерал, — шепчет девушка, не оставляя попыток всё-таки вырваться из его рук, — а что выбрали вы?
Ветта и сама не знает, почему ей так хочется смеяться над ним. И, должно быть, это было ужасно глупо. Отвратительно глупо. Но молодая княгиня ничего не может с собой поделать. Она улыбается и пытается как-нибудь выскользнуть из цепких рук Киндеирна, что ей не слишком хорошо удаётся. Всё происходящее кажется девушке игрой — увлекательной, очаровательной игрой, в которую, должно быть, она уже давно заигралась. Однако Ветте подобное настолько сильно нравится, что она не готова заканчивать. Ей хочется продолжения, хочется, чтобы сам Ибере искрил, как от фейерверков господина Хевелла, чтобы сам Ибере светился от её безумных идей. Только пока безумия в идеях нет. Лишь обычное озорство.
Ей жутко хочется отделаться от алого генерала и герцога Киндеирна Астарна. Отделаться, чтобы не было никаких последствий этого танца, чтобы он не держал её под руки, словно имеет на это полное право. Хочется оттолкнуть его от себя и убежать. Убежать куда-нибудь подальше — например, в женскую половину Дарара, куда изидорские мужчины стараются не заходить. Только вот Киндеирн не Изидор. И если ему будет это нужно, он зайдёт куда угодно. И ему будет совершенно плевать на все правила и законы Ибере. Он сделает, что угодно, будет поступать так, как ему заблагорассудится. И добьётся своего, даже если будет казаться, что удача не на его стороне. Впрочем, возможно его жизненная позиция была не такой уж отвратительной, как матушка пыталась это представить.
Ей жутко хочется, чтобы он сейчас остался… Девушка совсем не хочет оставаться одна-одинёшенька в этой золотой тюрьме. Не хочется осознавать, что никто не сможет — да и не захочет — ей помочь, если что-то случится. Отныне она считается представительницей княжеского рода Изидор. И если начнётся война, никто не станет разбираться, кем является она в этом конфликте.
— Зовите меня Арго, хорошо? — улыбается мужчина. — Я выбрал себя, моя дорогая.
Он сам смеётся своим словам. И Ветта может понять, почему именно. Ей нравится, ужасно нравится, что всё складывается именно так. И она готова сделать всё, что угодно, чтобы жизнь у Изидор для неё была именно такой — необыкновенной, весёлой, быстрой… Главное, чтобы быстрой — чтобы ничего не казалось ей слишком скучным или обыденным. Возможно, Ветте даже стоит отнестись к Альджамалу с большим доверием, с большей терпимостью… Возможно, тогда уровень сам отнесётся к ней с большей терпимостью и перестанет терзать.
В этот момент Ветта даже думает, что Киндеирн очень похож на тот образ суженного, который она увидела в зеркале в одну из ночей. Тогда они с Лукерьей пробрались в заброшенный терем — сейчас-то Ветта знала, что это было специально отстроенное по просьбе её матушки здание, как она говорила «для красоты», а ещё потому, что подобного плана развалины замков строили у Нертузов и Ревеледдов. Ветта тогда стояла у полуразбитого зеркала с зажжённой свечой в руке и повторяла какое-то заклинание — какое, девушка уже не помнит, — когда в зеркале показалась размытая фигура. Впрочем, Ветта плохо помнит, как именно он выглядел — она запомнила только часть рукава. Хотя… Лукерья потом вообще увидела нечто странное. Как если бы она вышла замуж за первозданное чудовище Ибере. Они потом долго смеялись над произошедшим — потому что Евдокия обнаружила их и всё рассказала матери. Ветте тогда было не больше двадцати, и ей было настолько весело и страшно убегать из развалившегося старого дома — дома с привидениями, как они его называли. Какие же глупые они тогда были — и верили же в эти сказки на счёт гаданий!.. А ведь ни Ветта, ни Лукерья не обладали даром предвидения — он достался Яромею, — разве был хоть какой-то смысл гадать?! Подобные глупости легко забываются, но так же легко снова всплывают в памяти, как только предоставляется удобная для этого возможность. И Ветта улыбается — мысль о суженном ей даже нравится. Киндеирн Астарн куда лучше Актеона, во всяком случае, он не так горделив, так как прекрасно знает себе цену, и от него можно не ждать мелочности, а это уже немаловажно. Ветте кажется, что это, пожалуй, даже самое важное. У неё самой множество недостатков, которые, должно быть, считаются не слишком-то приятными. Она вспыльчива, слишком тороплива и никогда не слушает, что ей говорят, даже если советы весьма важные. Матушка намучилась с ней. Это точно. И, должно быть, именно поэтому с такой радостью отдала свою дочь Изидор — подобный поступок кажется девушке самым настоящим предательством. Пусть она даже понимает причину, свою мать она никогда за это не простит.
Возможность называть самого генерала просто по имени кажется девушке потрясающей — впрочем, не совсем по имени, имя «Арго Астал» было дано Киндеирну самой императрицей, означало что-то вроде «вечное солнце» и как нельзя больше подходило этому мужчине. Это очень лестно — называть его так. Ветта понимает это, даже учитывая то, что она не слишком-то хорошо знает все правила и приличия Ибере.
Ветта чувствует себя хорошо. Ровно до тех пор, пока не спотыкается и едва не падает — спасибо генералу, который снова успел подхватить её. Девушке остаётся лишь бормотать себе под нос, что она всегда знала, что не умеет танцевать, что стрельба из лука или верховая езда даются ей куда лучше. Ей настолько стыдно, что её щёки против воли становятся пунцовыми.
— Я чувствую себя такой дурой, — сквозь зубы цедит Ветта. — Неуклюжей, нескладной дурой…
Наверное, в ней снова говорит обида. И горечь. И злость — на Актеона, за то, что он был таким грубым и самодовольным, на Сибиллу, за то, что она отнимала у неё законного супруга, на мать, за то, что предала и почти что продала её, на сестёр и братьев, что ничего не сказали в тот роковой день, на отца, за то, что умер, что оставил её в одиночестве. Она не признаётся в этом даже себе, но самое страшное, что в Дараре она чувствует себя беспомощной. Она совершенно не понимает, как это произошло, но порой ей кажется, что у неё не хватает никаких сил, чтобы чувствовать себя здесь хорошо. Ей кажется, что даже ловкость и весёлый нрав оставили её с тех самых пор, когда она пересекла границу между уровнями. Ей кажется, что она теряется, исчезает, потому что Альджамал невзлюбил её с самого первого дня.
Любой, кого мир не принимает, рано или поздно загнётся, сойдёт с ума, станет слабеть день ото дня. А уровень — как маленький мир. Со своей же девяткой¹, со своими законами и правилами. И для Ветты ужасно нехорошо, что Альджамал её не любит.
Ей ужасно стыдно, она чувствует себя такой бесполезной, что хочется провалиться под землю. Лучше бы она и вовсе никогда не появлялась на свет, если всё вокруг настолько меняется к худшему… Впрочем… Наверное, Ветте не стоило впадать в истерику только из-за того, что она поскользнулась и едва не грохнулась — танцы для неё обычно заканчивались либо её разбитым носом (когда с ней танцевал Эшер, который был слишком мал и не мог ей помочь), либо кучей синяков на ногах Милвена. Яромей был столь же неуклюж, и его Ветте в пару никогда не ставили. А Олег… о нём даже говорить ничего не стоило.