— Что вы! Даже напротив! — смеётся мужчина. — Моя сестрица похожа на язычницу не меньше, а может быть — даже больше. Правда, Сибилла — язычница в другом роде.
Изидор… Точно — Сибилла Изидор! Ветта слышала о ней. О ней весь Ибере слышал — страшная, распутная женщина, возглавляющая свой род. О княжне Сибилле Изидор слагали легенды… Говорили даже, что она купается в крови девственниц и ест на завтрак младенцев. Пусть Ветта и не верила подобному бреду. Ну кто в здравом уме будет это делать? Да и зачем?
Об Изидорах вообще ходило много слухов. Пожалуй, обо всех из них. И всему виной, наверное, были их глаза — у этого человека (Ветта была уверена, что его звали Нарциссом, потому что она не слышала, чтобы у Сибиллы было двое братьев) был такой взгляд, что казалось, будто он видит собеседника насквозь. Говорили — Ветта об этом слышала от сестёр, а те от сестёр несостоявшихся женихов Ветты, — что глаза у Сибиллы похожи на два уголька, которые готовы прожечь тебя.
Говорили, что Изидоры — дом смерти. Они жили в Ибере, были великим родом Ибере, но всё-таки сильно отличались от всех остальных домов в этом мире. Они словно жили по другим законам. Не так, как Астарны, что придумывали законы для себя сами. Но иначе. Не так, как остальные дома. Как великому дому, им был положен собственный уровень, который они называли Альджамалом. Певны не были великим домом, поэтому Леафарнар формально не был их. Народ этого уровня был согласен подчиняться роду Ветты, но Ибере всегда мог отдать Леафарнар любому другому роду. Но Альджамал принадлежал Изидором. Он был их собственностью, их продолжением… Ни один род, каким бы сильным он не был, не пошёл бы воевать с Изидорами на их земле. Магия Альджамала поддерживала Изидор. И это было главное.
— Я думаю, княжне стоит одеться, прежде чем она отправится в дорогу, — говорит Нарцисс Изидор всё с той же препротивной усмешкой, которая не исчезает с его губ за всё их знакомство.
Эти слова для неё звучат громом среди ясного неба. Следующие десять — пятнадцать или тридцать?.. — минут Ветта ровным счётом ничего не понимает. Её довольно быстро — так как она даже не сопротивляется от удивления — переодевают в другое платье, правда, оставляют всю ту же накидку, помогают надеть сапоги — старенькие, к которым девушка уже успела привыкнуть — и шапку. Вероятно, последняя принадлежит Евдокии или Лукерье, так как княжна не может вспомнить, чтобы у неё ещё оставался этот предмет гардероба. Ветта едва соображает, ей хочется хоть что-то понять из той череды звуков, которые произносит её мать — кажется, её выдают замуж за изидорского князя, который согласился на такое приданное, кажется, её увозят на Альджамал, чтобы она стала изидорской княгиней… Это совершенно не нравится девушке. Совершенно. Нисколечки не нравится!.. Альджамал находится далеко от Леафарнара, очень далеко. Он совершенно другой. Ветта слышала, что там жарко, что там почти нет лесов, к которым она привыкла — хвойных и снежных. Слышала, что все дворцы окружены пустыней, что нравы там царят совсем иные. Ветта не может даже закричать — она не может прийти в себя от удивления, от ужаса. Отчаяние ещё не захлестнуло её. Оно не протянуло ещё к ней свою костлявую, но сильную руку. Но девушка ещё не осознала вполне, что именно произошло. Ветта стоит, будто неживая. Даже не шевелится. Даже не пытается сделать хоть что-нибудь. Хотя, возможно, и стоит… Ударить и убежать. Ветта примерно знает, как добраться до дома старой Майи. Или до выхода с уровня — можно будет отправиться куда угодно. А там… Да хоть служанкой где-нибудь устроиться, хоть кем — Ветта крепкая, она осилит. Но когда эта мысль приходит Ветте в голову, ей уже помогают забраться в сани.
Нарцисс Изидор подаёт ей руку, и Ветта совершенно не грациозно падает в сани, потоптавшись перед этим по ногам князя. Ноги не держат её, и потому она чувствует себя совершенно разбитой — она никак не может поверить в то, что сейчас происходит. Ветта никогда не думала, что всё может случиться так… Она вообще не думала, что её свадьба когда-нибудь случится. И вот — её увозил незнакомый ей мужчина на Альджамал, чужой для неё уровень, который она никогда не сможет полюбить… А этот мужчина кажется ей неприятным. И она несколько раз наступила ему на ноги, когда садилась в сани. Княжна усмехается этой мысли.
Ветта не может и слова вымолвить всю дорогу, пока они не покидают отцовские угодья. Ей хочется плакать, но позволить себе такую слабость княжна не может. Ни в коем случае не может. Она старается выглядеть спокойной, твёрдой — она всё-таки княжна, а это значит, что ей следует быть более хладнокровной и сильной, чем кто-либо, если она с трудом может впечатлить жениха манерами или внешностью.
Леса, мимо которых они проносятся, кричат ей «Ветта, Ветта», и девушка чувствует какую-то горечь в их словах. Она боится, что больше никогда не вернётся к ним, никогда не пробежится по родным тропинкам, не покормит белок, не искупается в реке, никогда не будет прыгать через костёр вместе с девушками из деревни… Ветте не хочется думать, что она прощается с Леафарнаром навсегда — когда-нибудь она обязательно сюда вернётся, если нужно, она даже сбежит с Альджамала, сбежит, и вернётся в родные леса, возможно, забежит в родной терем, если это только не будет ей слишком неприятно, зайдёт к старенькой Майе и преданному ей Благославу… Ветта ещё вернётся. Обязательно вернётся. Она — сильная. Даже если Изидоры и будут обращаться с ней плохо — эта мысль приходит ей в голову с тех самых пор, когда она увидела глаза Нарцисса — Ветта со всем сумеет справиться.
Нарцисс тоже молчит. Не говорит ни одного слова, хотя внимательно смотрит за тем, как Ветта вертится, чтобы посмотреть на лес, на заснеженные поля… Он кутается в шубу — конечно, он не привык к снегу. Он привык к пескам и жаркому солнцу. Изидоры — южный род. Глупо было считать, что певнская княжна сможет ужиться с кем-то из них — Певны живут на севере, где совершенно другие нравы и законы. Если бы Нарцисс что-то говорил, ругался или пытался что-то узнать, Ветта, должно быть, не чувствовала себя настолько отвратительно. Её увозили из родного дома. И Альджамал заранее представлялся ей мрачным, тёмным и душным. Темницей, в которую её теперь везли. И её тюремщик молчал, как будто не мог — или не хотел — вымолвить и одно лишнее слово. Впрочем, возможно, ей бы захотелось ударить его посильнее. Подумать только — и этот престарелый сластолюбец будет её мужем? Ветте противна даже мысль об этом. Князь Нарцисс Изидор, старший брат Сибиллы Изидор, человек, входящий в Совет, единственный из Изидор, кого принимали другие великие дома. Ветте хочется, чтобы он сказал хоть слово, хоть одно — она тогда не чувствовала бы себя настолько неуютно рядом с ним. Но Нарцисс не говорит. Ни сейчас, ни тогда, когда они проезжают «малиновую» деревню, в которой жили сёстры Рогнеда и Мстислава. Он кажется Ветте подозрительно равнодушным — даже если учесть, что Изидор не принимали практически ни в одном великом доме, они всё равно оставались очень знатны и богаты. Зачем им была нужна певнская княжна — Певны не были особенно богаты, не были знатны и в войне помочь едва ли были в состоянии. Отец умер, а Милвен верхом держаться не всегда умеет, куда уж ему вести войска?.. От Певнов нет никакой выгоды для Изидор — ни денег, ни военной поддержки в намечавшейся войне, ни просто поддержки именитого рода, ни красивой прилежной невесты, которая могла бы искупить недостаток знатности, власти или богатства… Почему же тогда Ветту увозили из отчего терема в далёкий и чужой Альджамальский дворец?.. Княжне до полусмерти надоедает молчать. Она не привыкла к тишине, если дело не касается леса и её прогулок.
— Вы — мой жених?
Ветта до сих пор не может в это поверить. Он — совсем старик. К тому же, Изидор, о которых её матушка всегда отзывалась крайне плохо. Это совершенно не укладывается у княжны в голове! Конечно, про Нарцисса нельзя сказать, что он некрасив или нескладен, или в его облике есть что-то жестокое… Но он почему-то кажется ей отталкивающим, омерзительным… Во всяком случае, как будущий муж — с таким человеком она могла бы ездить на охоту, обсуждать политику или прочитанные книги, но вряд ли Ветта когда-нибудь сможет его полюбить… Нарцисс Изидор — видный мужчина, и вряд ли ему так уж необходима будет любовь молодой супруги. Он и без того будет чувствовать себя вполне хорошо.