— Ну чего там, голова? — голос полусотника стал злее.
Кузьма Прокопыч вернулся к воротам, и неожиданно улыбнувшись, заговорил спокойным голосом.
— Доброе дело ты предложил, полусотник, да вот токмо говорят нам боги наши, семь раз подумай, а там уже и решай. Разе ж глупому боги нас поучают, а?
— К чему клонишь? — недовольно спросил полусотник, щуря глаза.
— Время нам надобно, абы разобраться во всём. Дай нам до утра завтрашнего подумать.
Полусотник на несколько секунд замолк, опустив взгляд, словно уйдя в себя, потом пару раз провёл рукою по гриве своей лошадки, и тяжело посмотрев в глаза голове, кивнул.
— Но гляди, не поспеете с ответом до того, как солнце станет на две пяди от земли…
— Буде ответ, не сомневайся.
— Смотри, — повторил полусотник, и развернув лошадь, со злостью пришпорил её поджарые бока.
21
Лишив меча, который самолично забрал волхв, Вечеслава повели в поруб. Проходя сквозь глядящих на него рязанцев, он слышал, как некоторые из них, кто шёпотом, а кто и вкрик, спорили меж собой, разделившись примерно на две равные половины. Ведьмак же, поддерживающе хлопнув Вечеслава по плечу, тут же оставил его под конвоем Игната с Людотой, а сам протиснулся к голове, и что-то шепнув ему, отвёл того в сторонку, не забыв взглядом пригласить за собою и волхва.
— Ты, друже, не тужи, — шепнул прямо в ухо Игнат. — Дело плёвое, разом уладим.
Вечеславу от этих слов, а вернее от того, кем они были сказаны, стало слегка спокойнее. Надо же, вроде последним должен был его сторону принять, ан нет. И вправду стало быть выходит, не подравшись, настоящими друзьми не становятся. Не насмерть, конечно, а так, в серёдочку, чтобы не оставалось сомнений по поводу того, кого ты назовёшь коротким, но весомым словом «друг».
Скрипнувшая за спиною дверь поруба снова вернула к тягостным мыслям о ставшем вдруг таким неопределённым положении. Вечеслав молча прошёл ко второй, свободной скамье и улёгся на спину, подложив руки под голову. Нечай, пойманный им паренёк, проводил его недоумённым взглядом, и долгое время молчал, шумно соваясь на своей скамье. Наконец, не выдержав напора собственного любопытства, он осторожно, немного заискивающим голосом, спросил.
— А тебя-то, дядь, за что?
— Человека убил, — задумчиво выдохнул Вечеслав, не сводя взгляда с засечины на одном из брёвен потолка.
— Ишь ты, — удивился парень. — Тута, что ли?
— Да нет, в сорока верстах, на дороге.
На минуту в порубе снова повисла тишина.
— А в бою, али так? — решился парень на следующую порцию вопросов.
— В бою. Он напал, а я ему сначала голень перерубил, а потом шею.
— Ого, — выдохнул парень то ли с восхищением, то ли просто удивляясь. — Дядь, а ежели в бою, то за что ж тогда тебя? Ведь ты и вой, гляжу я, чего ж…
Достроить витиеватый распрос парню не дала резко скрипнувшая дверь поруба.
— Устроился? — услышал Вечеслав шутливый голос ведьмака. — Выходи давай.
— Чего ещё случилось? — Вечеслав безрадостно повернул голову.
— Да ничего. Думать будем, что дальше делать.
Вечеслав поднялся, и вышел из давящего полумрака местной маленькой тюрьмы. У входа стоял ведьмак вместе с волхвом, которой сердобольно смотрел на «арестанта».
— Бежать бы вам, — проговорил он тихим голосом. — Чего же пареньку из того времени помирать здесь? Ведь ежели весь решит его выдать, то кмети убийством не побрезгуют, а ежели отпор дать, так и в сече смерть ждать себя не заставляет.
— Бежать мы не станем, — всё с той же твёрдостью, как и ранее, ответил ведьмак. — Сам посуди, Будимир, если ты нас отпустишь и мы из веси уйдём, что люди решат? Решат они, что Вечеслав виноват. Это первым делом. А вторым делом, посчитают тебя нашим пособником. А дальше вот что будет. Завид, Василий и Любомир давить на это станут, и люди в их словах правду увидят, и твоего слова слушать уже не станут. Нам по-другому делать надо, чтобы правда на нашей стороне была, тем более, что она и так на нашей стороне. Вечеслав воя того защищаясь убил.
— Кто ж словам пришлых поверит?
— Многие поверят. Те кто не желает дани платить, те кто хотят свободными оставаться поверят, а твоё слово, да Кузьмы Прокопыча в этой вере их укрепят.
— Добро было бы, ежели всё так и случилось. Ну, а в сече коли чего произойдёт?
— Я ж говорил уже, под моим присмотром он будет. Неужели ты думаешь, Будимир, что я вот в такую годину оставлю народ свой?
— Не серчай, Велес-батюшка, знаю, не оставишь. За него опасаюсь, — волхв взглянул на Вечеслава. — Как помыслю сколько ж колен его родичей рождалось, несло в жизнь частицу своего рода и умирало, прежде чем он появился на свет, так мороз по коже от величия творящегося в мире людском. Вот ведь и теперь где-то на земле нашей его прадеды живут. Може как раз и в веси этой, вот уж чудо-то было б.