А коли забыли, рязанцы, напомню вам — в ночь прошлую знамение Перун дал, что с нами он, да и другие боги не забыли потомков своих, — волхв бросил взгляд на ведьмака. — А в ночь ту на копище под идолом меч Вечеслава положен был, и выходит, сам Перун молниями осветил его. Значит, не просто так пришлые появились, а по умыслу Сварожичей. Вот и не ушли они, хотя и могли это сделать, а остались, абы с нами весь держать. Что ж, и после этого вы сечи избегать станете, когда уже и боги сторону вашу взяли? Зазор это, рязанцы. Я всё сказал.
Будимир поклонился людям, и опёршись на посох, тяжело прикрыл глаза. Над площадью повисла мёртвая тишина, которая, как показалось Вечеславу, длилась целую вечность. Он бросил взгляд на Игната, но тот лишь молча поглядывал в сторону Кетаевских, видимо понимая, что речь волхва предназначалась не для тех, кто готов сражаться, и потому толку от его выкриков не будет. Наконец, с самого дальнего угла слева донёсся одинокий голос.
— Что ж, впрягёмся что ли, рязанцы? Изломим копия о ворога?
— Впрягёмся, — тут же подхватили с другой стороны.
— Эх! — вдруг разухабисто вскрикнул Трифон, и обернувшись, спросил у своего дружка. — Что, брат Кетай? Покажем на что мы годны?
— Ай, — отмахнулся тот рукою и вдруг улыбнулся. — Вас лешаков, всё одно не переспоришь.
— Ну вот и добре, — громко проговорил Кузьма Прокопыч. — Что тогда? Все согласны?
— Все, — тут же в разнобой выкрикнуло с сотню глоток, и Кузьма Прокопыч, подняв верх правую руку, продолжил. — Стало быть объявляю решение — весь держать до последнего. И пусть помогают нам боги, да щуры.
— До последнего кметя, — с задором уточнил Игнат.
23
Голова тут же отправил Вышата с пятью десятками, занимать боевые позиции у окружающего весь тына, и принялся громко отдавать приказы остальным.
— Меч свой возьми, — услышал Вечеслав голос волхва, и удивлённо повернул голову. — Вон он, притулён.
Будимир кивком указал на холщовую суму, прислонённую к частоколу копища.
— Ждёт тебя побратим твой, — волхв пожал плечами. — Може и вправду Перун его ночью той освещал. А ежели так оно — то сила в нём таперича иная, большая.
Вечеслав подошёл к частоколу, и присев на корточки, быстро развязал тесёмки. Несколько секунд он задумчиво смотрел на рукоять, а потом потянул меч из сумы.
— Шлем тебе вот принёс, — послышался за спиной голос Людоты.
Вечеслав поднялся, привычно продел меч в кольцо, и обернулся.
— Подшлема вот, не знаю, в пору ли придётся? — коваль протянул Вечеславу шапочку из толстой, но хорошо выделанной кожи. — А шлем я тебе с носом приберёг, всё лучше буде.
— Спасибо, — Вечеслав принялся натягивать подшлему.
— Подшлема должна в пору быть, абы шлем не совался овамо-сямо[*]. Ты говори, ежели велика, али мала, другую подыщем.
— Да вроде впору, — Вечеслав руками посовал подшлему из стороны в сторону, и убедившись, что та сидит прочно, застегнул её под подбородком, и с немалым восхищением взял в руки шлем Почувствовал он при этом почти тоже, что и после бузы с татями во второй день попадания, когда впервые брал в руки меч.
— У меня мысль есть, — он бросил взгляд на подошедших ведьмака с Кузьмою Прокопычем. — Надо бы мобиль… не знаю, как бы сказать, в общем, отряд такой создать, который будет быстро перемещаться к появляющимся прорехам в защите. Человек десять-двенадцать отборных воинов.
— Дело говоришь, — кивнул голова.
— Так гридень же, — довольно добавил ведьмак. — Ему ли не знать?
— Игнат! — окрикнул голова. — Поди сюда!
Игнат, который со средоточенным видом пялился в сторону востока, оторвал взгляд от светлой полосы, быстро растущей над тыном, и широким шагом приблизился.
— Отряди из своих десяток самых крепких мужей, вот тут Вечеслав дело предложил.
— У меня все в роду крепкие, — улыбнулся Игнат. — А что за дело?
— Отряд собрать надо, — повторил Вечеслав, — Абы прорехи крепить.
— А-а, верная мысль. Кмети, скорее всего, малыми группами идти станут, абы защиту прорвать, да с двух сторон в клещи нас зажать. Добре, мигом отряжу. Братьёв первым делом, да Людоту вот того же, ежели не против он.
— Не против, — недовольно буркнул коваль, но тут же дружески похлопал Игната по плечу. — Ишь ты, подначивает.