Я промолчал.
— Позвони мне завтра, — попросила она. Она сказала, что скучает без меня, и, хотя прошли всего сутки, кажется, что прошло несколько дней. Я ответил, что тоже скучаю, и мне тоже кажется, что прошло больше времени.
— Следи за новостями в печати, — сказал я. — У Валнера есть последователи. Я уверен, что они расценят его смерть как заговор с целью сохранить тайну местонахождения пришельцев.
Когда я спускался на завтрак, я столкнулся с двумя служащими муниципального морга, которые несли на носилках тело Валнера. Он был укрыт черным брезентом. Под впечатлением от этой тягостной встречи я съел только одну булочку.
В баре царило оживление — после смерти Валнера прошло уже достаточно времени. Присутствующие переговаривались между столиками, некоторые отстаивали гипотезу об убийстве. Напротив меня уселся один из двух французов — Шребер — и начал рассказывать мне об исследованиях, которые он провел совместно с группой антропологов с целью изучения языка аборигенов — уже не помню каких — в качестве базы для программы перевода. Некоторые примитивные языки имеют логическую структуру, сходную с искусственными языками, сказал мне Шребер. Цивилизации же, напротив, всегда нуждаются в рациональной речи — чтобы объясняться между собой. Француз ничего не понял, сегодня говорили совсем о другом. Я тактично избавился от его компании и отправился на поиски новостей.
Из динамиков звучала приглушенная музыка, потом музыка смолкла, и раздался голос диктора. В баре воцарилась тишина: диктор, находившийся в столице провинции, говорил: «Нет ли убийцы среди переводчиков? Говорят, что это был несчастный случай или самоубийство, но с кем же тогда разговаривал погибший в ночь преступления? Чтобы отдать долг уважения профессору Валнеру, мы передаем отрывок из лекции, которую он прочел в нашем городе в прошлом году, про город пришельцев — Эркс».
Рассудительным тоном Валнер начал объяснять, что под одной из горных вершин существует город, но правительство скрывает этот факт. Министерская чехарда, партийные междоусобицы, споры политиков служили лишь дымовой завесой; новостями, которые скрывали подлинные события; воображаемыми конституциями, уводившими нас от правды. Он уверял, что изучил подземелье с помощью аппарата собственного изобретения, так называемого эрксоскопа, и слышал под землей голоса, которые разговаривали на языке, напоминающем мелодику музыкальных инструментов, сделанных из хрусталя.
Я нашел Куна во дворе. Он был один и смотрел на море. Кун никогда не был меланхоликом.
— Я все утро разыскивал по телефону родственников Валнера. Но мне удалось побеседовать только с соседями, которые обещали предупредить его племянницу, проживающую я так и не понял где.
— А кто-нибудь из его группы не может тебе помочь?
— Он разругался со всеми. Едва создав группу и придав ей организованный характер, он тут же начал делать все, чтобы вызвать ее раскол. — Кун уселся на крыльцо. — Я готовил этот конгресс два года. Ты даже представить себе не можешь, скольким людям я звонил, направлял факсы и письма… Сейчас никто не думает о конгрессе. Все хотят уехать.
Я подумал, что можно сказать, чтобы поднять ему настроение.
— Люди всегда возвращаются со встреч и конгрессов без особых воспоминаний, разве что о тайном романе. На этот раз каждый вернется с интересным рассказом. В течение как минимум года все будут вспоминать о конгрессе, который организовал Хулио Кун.
Он неохотно улыбнулся и посмотрел на свои карманные часы.
— Пойду в зал. Надо проверить, работает ли микрофон.
— И кто выступает на этот раз?
— Анна.
Ни одна конференция никогда не начинается вовремя, поэтому я задержался в баре, разглядывая входивших людей. Среди них был и комиссар. Он подошел к моему столику.
— Люди очень интересуются сегодняшним выступлением, — сказал он мне.
— Вы что-нибудь обнаружили?
— Кусочек голубой ткани, который зацепился за одну из железок на потолке. Консьерж мне сказал, что Валнер достаточно много выпил. В лучшем случае это было не самоубийство, а несчастный случай.
— Валнера алкоголь не берет. Только слегка заводит.
— Мне говорили, что он разругался с вами во время вашего выступления.
— Мы не ругались, он лишь перебил меня и все.
— Вы с ним не спорили?
— Вы хотите спросить, не я ли его столкнул? В это время я был в другом месте.
— Где?
— На пляже.
— Один?
— С Анной Деспина. Она сейчас будет выступать. Если хотите ее послушать…
— Нет, спасибо. Я всегда засыпаю на лекциях. Не обижайтесь, но перевод — это не та тема, которая меня интересует. Из всех переводов, которыми я занимаюсь, — это беседы с пьяницами, уснувшими на улице. Все алкаши говорят на одном и том же языке: их никто не понимает, но они легко общаются между собой. Когда я выпиваю лишнего, я тоже начинаю их понимать.