— Монету. Третью.
В кармашке сумки были еще две. Я показал их Анне.
— У Рины тоже была одна. Я ее видел, но она упала в воду.
Анна подбросила в воздух одну монету.
— Где она была? — спросила она.
— Во рту, под языком.
Она бросила монеты на кровать, словно они внезапно превратились во что-то другое — жуткое и страшное. Несколько секунд мы молчали.
Я более тщательно просмотрел бумаги и отложил в сторону лист с пометками, сделанными от руки. Раньше мы не заметили, что на его обратной стороне имелся краткий текст, выполненный на компьютере или пишущей машинке. Это было письмо, обратную сторону которого Рина Агри использовала как черновик.
Уважаемая Рина,
я пока еще не получил подтверждения на рейс, потому что все билеты проданы; я заказал себе место на следующий день. Если я не приеду в день открытия, начинайте без меня.
Приветствую вас.
Наум подписал письмо буквой «С» гигантского размера.
— Монеты во рту умерших. Тебе это ничего не напоминает? — спросил я.
У меня в сознании крутились слова, складываясь во фразу, которая пока не приобретала ни стройности, ни смысла.
— Плата Харону,[25] — сказала Анна. — В рот умершим клали монету — это цена переправы.
— Чтобы пересечь Ахерон. Интересно, как это объяснит Наум? Их собрат по языку Ахерона.
Я вспомнил гравюры из книги по греческой мифологии, которую мне подарили на день рождения, когда мне исполнилось десять лет.
Книга была в желтой обложке, и каждая страница начиналась с имитации греческой буквы. На страницах, посвященных Гадесу,[26] был изображен Харон, нарисованный каким-то любителем. Харон был горбатым, одетым в лохмотья, и толкал лодку длинным веслом. В глубине лодки сидел бледный и обнаженный пассажир с опущенными за борт ногами. Текст под рисунком пояснял, что река Ахерон разделяет мир мертвых и мир живых. Другие — более мелкие — речушки придавали местности заболоченный вид. «Это не река, это болото. Болото — это река, которая никогда не кончается».
— Почему они выбрали вышедшие из обращения монеты?
— Наверное, им нужны были символы, а для этой цели пригодны только бесполезные предметы.
Я просмотрел бумаги Рины: ее письмо, небольшое по объему, но ясное, казалось, было весьма далеким от любой мысли о смерти. Большинство страниц — рабочие заметки, материалы к докладу. На одном из полей был виден отпечаток монеты, подложенной под бумагу и заштрихованный сверху карандашом.
Монеты под языком умерших. Хозяин подземного царства одновременно был стражем сокровищ.
Анна перемотала магнитофонную ленту. Мы ожидали услышать что-то такое, что все разъяснит — расскажет о тайном союзе, совместном сумасшествии, воплощенном в древней мифологии.
«Работа переводчика — это те же колебания и поиски истины, как и работа писателя. Писатель тоже делает перевод, сомневается и пытается подобрать самые точные слова, соответствующие его замыслу, он тоже знает — как и переводчик, — что его родной язык это тот, который становится непослушным иностранным жаргоном. Писатель переводит самого себя, как если бы он был другим автором, переводчик создает от имени другого, как если бы он был им самим».
Анна прокрутила ленту вперед: «Герой романа Джеймса Джойса „Поминки по Финнегану“. Языки, звучавшие в залах ожидания в аэропортах, в университетских барах, в ночных кошмарах переводчиков». Она прокрутила еще немного; в глубокой ночи гудение диктофона тоже напоминало голос, который издевался над нами.
Рина продолжала говорить, но теперь ее перебивал другой голос — скрытая форма неизвестного языка. Она смирилась, прекратив говорить по-испански, и попыталась сказать несколько слов по-итальянски, но язык отторгал ее из пространства, где властвовали известные законы. Другой язык, язык Ахерона, поглощал ее в круговороте. Какую историю рассказывал этот другой язык? Каково было значение языка, лишенного смысла? В гуле голосов звучала музыка, созданная ее полным отсутствием, придававшая смысл этой полной бессмыслице.
Я знал, что мы приблизились к истине. Я это чувствовал. Я подумал, что наступило время собрать вещи, попрощаться со всеми и навсегда отсюда уехать.
Беззвучно я проговорил:
— Пора браться за перевод.
XXV
— Я верну бумаги на место, — сказал я. — Только эту оставлю. И диктофон.
Я спрятал письмо в бумажник.
— Прямо сейчас и пойду.
25
Харон — в древнегреческой мифологии лодочник, перевозивший души мертвых через Ахерон, реку, разделявшую живой и мертвый миры.