Подвал факультета занимал большую площадь, чем периметр здания. Его подлинный план был утерян, но легенда утверждала, что он тянется до самого порта. Большая часть подвала не эксплуатировалась: использовались только несколько помещений в непосредственной близости от главной лестницы — проникать дальше никто не осмеливался.
Аудитория напоминала экзаменационный зал. В глубине на небольшом возвышении стоял письменный стол. За столом сидели Басилио Брук, декан факультета философии и гуманитарных наук, и Эрнесто Дюпре, представитель министерства.
Несколько лет назад я посещал занятия Брука, специалиста по Платону и Плотину. Он был ярым противником апологетов учения Платона, для которых устные предания играли такую же важную роль, как и письменные источники. В течение трех лет на факультете шла настоящая война, и Брук в конце концов победил.
Я никогда раньше не видел Дюпре, но знал, что это был скромный профессор испанского языка. Ему было около сорока пяти, и он был моложе Брука лет на пятнадцать. Дюпре сделал своей трубкой приглашающий жест, и мы с Трехо уселись в первом ряду. Несколько раз за вечер Брук заходился в кашле от дыма, но ни Дюпре не погасил свою трубку, ни сам декан не издал ни единой жалобы. Только мы с Трехо сели, вошел Новарио. Он поприветствовал нас кивком и сел чуть поодаль, как бы подчеркивая, что он — не с нами. В баре Трехо объяснил мне, как обстоят дела с этим судебным разбирательством: если мы не предоставим убедительных доказательств против Конде, у декана не будет другого выхода, как уволить меня и лишить Трехо права преподавать. И хотя Новарио был ярым противником Конде, он не выступит против него, чтобы у него не возникло проблем в Южном университете.
В зал вошел Конде. Он поздоровался за руку с Бруком и Дюпре. Потом сел, подвинув стул, чтобы оказаться чуть ближе к столу, чем мы.
— Простите за опоздание. Мне позвонил министр и задержал меня на полчаса.
— Ничего страшного, — равнодушно проговорил Брук. Комната наполнилась табачным дымом.
— Господа, — начал Дюпре, но Брук его перебил:
— Я здесь хозяин. Не забывайте, что вас прислали лишь в качестве наблюдателя. — Он обратился к нам: — Итак, приступим.
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА
— Я пришел, чтобы разоблачить заговор, — начал доктор Конде. — Заговор против меня.
— И кто заговорщики? — спросил Дюпре.
— Во-первых, присутствующий здесь профессор Новарио и еще один человек, которого я предпочитаю не называть, потому что я джентльмен, а он не может защищаться.
— Оставим щепетильность, — сказал Трехо. — Вы говорите о профессоре Гранадос.
Конде не стал возражать.
— Но я пришел сюда не для того, чтобы разоблачать Сельву Гранадос, которая мертва, и Виктора Новарио, у которого уже нет оружия против меня. Меня беспокоит другой человек: псевдопрофессор несуществующей кафедры, который преследует меня при полной поддержке факультета. Он следит за каждым моим шагом, он копается в моем прошлом, как если бы я был бывшим каторжником, клевещет на меня и пытается очернить мое доброе имя. И у него есть соучастник — человек, которого я сам лично принял на работу на кафедру, господин Эстебан Миро.
Конде повернулся ко мне.
— На чьей вы стороне, Миро? Это ваш последний шанс. Порвите с Трехо, и вы останетесь на своем месте.
— Вопросы здесь задаю я, — сухо проговорил Брук. — Так в чем суть вашей просьбы?
— Я прошу дать отставку Гаспару Трехо и уволить Миро. Я уже близок к тому, чтобы найти исчезнувшие книги Брокки, и я не хочу, чтобы какие-то грязные сплетни бросали тень на издание полного собрания его сочинений.
— У вас есть какие-нибудь доказательства, что вас подвергали травле?
— В последние месяцы Трехо только и делает, что копается в моем прошлом, и вам, Брук, это известно.
— Конде говорит правду? — спросил Дюпре.
Трехо поднялся с опущенной головой. Я подумал, что все кончено: что он раскаялся, и теперь попытается придумать достойный выход.
— Я признаю, что в последнее время я занимался расследованием деятельности доктора Конде.
— И вы отдаете себе отчет, что если вы не представите никаких убедительных доказательств, вас могут уволить и даже отдать под суд за клевету?
— Я отдаю себе отчет. И я хочу сразу же прояснить, что пришел сюда не защищаться. Я пришел как обвинитель. Я хочу, чтобы факультет возбудил уголовное дело против доктора Конде по факту убийства.