Так вчитайтесь же, вслушайтесь в музыку слова, которое вне президентов и воров. Потому что оно — Слово! И потому, что вначале было Слово!
Попытайтесь проникнуться этой удивительно свежей, этой тонкой образностью, этой замечательной наблюдательностью тех, кто для многих — лишь отбросы, парии и нравственные уроды бывшей «семьи единой». Единой ли, коль скоро мы, благополучные и вроде благопристойные, взахлёб оскорбляем униженных, крушим и без того духовно ущербных? И не мы ли, мещанствующие у «телеков», своим пренебрежением еще более озлобляем их? Не пора ли нам задуматься о том, что во все времена, за исключением безвременья, снисходительно относились к изгоям? Об убийцах, насильниках, матерых рецидивистах, мафиози не говорю. Они — особая статья. И сколько их в составе тех почти двух миллионов людей, находящихся в местах лишения свободы во всех странах бывшего СССР? Пять… десять процентов? Зачем же меряем всех одной меркой?
Лучше — читайте и вслушивайтесь. Постигайте. Слева — слова литературные, полужирным шрифтом выделены слова арго. Без комментариев.
Алиментщик — мученик; бедный — голышняк; внешний вид — пали гурка; водосточная труба — саксофон; воспитатель — апостол, пастухарь; детский сад — килькадром; зарплата — подлатка; иждивенец — желудок; зеркало — обезьянка; полумесяц — волчье солнце; капельмейстер — моцарт; мозг — сообразильник…
А вот — ребенок. И — синонимы: головастик, жеребенок, зайка, заинька, щенок, ягненок, ягняш; ~ грудной — зяблик, сосун…
А вот сапоги — бахилы, грохотули, грохоты, колеса, кони, корабли, лошади; ~ замшевые — прохаря, прохарята; ~ кирзовые — киргизы, кирзачи; ~ резиновые — утята, шлямзалы; ~ старые — лопаря; ~ хромовые — корочки со скрипом…
А вот — чай: музыка, солома, чайковский, черное дерево, чехнар, шаван, шанера; ~ заварить — забутужить, замутить; ~ крепкий — купеческий, паренка; ~ крепко заваренный — чифирь…
Этот специфический язык существует, очевидно, с зари человечества. Он был у рабов египетских фараонов и гладиаторов Спартака, у вольницы удалой Степана Разина и Ивана Болотникова, Устима Кармелюка и Олексы Довбуша. Он был всегда, потому что всегда было угнетение и сопротивление ему.
…«Лета от сотворения мира семь тысяч семьдесят третьего, или по нынешнему счислению 1565 года, в жаркий летний день, 23 июня, молодой боярин князь Никита Романович Серебряный подъехал верхом к деревне Медведевке, верст за тридцать от Москвы».
Таков первый абзац повести времен Иоанна Грозного «Князь Серебряный» Алексея Толстого. Далее читаем, как князь после пяти лет, проведенных в Литве, и ни сном ни духом не ведавший о творимом на Руси беспределе, движимый рыцарскими понятиями о чести, ввязывается в бой с царскими опричниками и освобождает, не подозревая, главаря воровской ватаги Ванюху Перстня, а вскоре, вместе со спасенным, попадает в засаду его подельщиков:
«Кто едет? — спросил грубый голос.
— Бабушкино веретено! — отвечал младший из новых товарищей князя.
— В дедушкином лапте! — сказал грубый голос.
— Откуда бог несет, земляки?
— Не тряси яблони! Дай дрожжам взойти, сам-четверг урожаю! — продолжал спутник князя.
Руки, державшие боярина, тотчас опустились, и конь, почувствовав свободу, стал опять фыркать и шагать между деревьями».
Классический пример «фени» средневековья. Отселе он шлифовался, совершенствовался, впитывал в себя все новые и новые коллизии, порождал новые, от владения которыми, особенно в зоне, нередко зависит жизнь. Ибо такого человека там почтительно именуют «музыкантом». И скольким же политическим заключенным «тюрьмы народов» удалось выжить, благодаря этому знанию, когда их изуверски забрасывали на глумление в камеры к ужасающему отребью. Спаси и помилуй, Господи, нас от скверны сия!
Словарь — уникален. Он — первая попытка на территории бывшей Российской большевистской империи собрать воедино слова, выражения, понятия из мира, такого отличного от нашего. И не просто собрать, а дать фразеологические идиомы, синонимический ряд, краткие статьи-экскурсы там, где это представлялось необходимым.
При составлении данного Словаря на протяжении многих лет исследователь Олег Хоменко, автор публикаций об «обществах чести», книг «Щастя по iталiйському» (1971), «Обiйми спрута» (1991), ставших библиографическими редкостями, изучил десятки источников.