…Вспомним хотя бы Олексу Довбуша (1700-45 гг.), Устима Кармалюка (1787–1835 гг.) и многих, многих других. Однако, представленные публике как борцы за ее социальное равенство, они все же оставались разбойниками с определенными моральными установками и правилами поведения. Именно нм и их соратникам принадлежит создание неписаного кодекса воровской чести, воровского достоинства (см. Воровской закон, Воровская честь), которых они, кстати, никогда не нарушали и не позволяли нарушать соратникам.
Из современных их последователей начала века, если не последним в ряду, следует назвать некоего «адмирала Нельсона» — известнейшего в России и Европе «медвежатника» (см. Медвежатник) международного класса — он же — Ястржемский Казимир Станиславович, он же — Романеску Жан, он же — Шульц Вильгельм (данные формуляра Московской розыскной полиции, март 1913 г.), гастролировавшего в империи и за границей и упоминавшегося в донесениях Санкт-Петербургской, Одесской, Московской, Ростовской-на-Дону, Нахичеванской, а также Царства Польского розыскных полиций.
Вот характерный эпизод из жизни «адмирала», рассказанный им уже в советское время известному российскому криминалисту и писателю Льву Шейнину: «В тысяча девятьсот пятом году я гастролировал в Амстердаме и, дело прошлое, взял там один хороший сейф… На следующий день я прочитал в газетах, что через неделю, это было в октябре, в Англии будут отмечать столетие с дня гибели Горацио Нельсона. Он погиб, как вы знаете, двадцать первого октября после боя у Трафальгарского мыса, где разгромил франко-испанский флот… Мне захотелось отдать должное тезке… Я скупил в Амстердаме уймище знаменитых голландских тюльпанов, погрузил их на пароход и выехал в Англию. Три грузовых фургона доставили мои тюльпаны на кладбище, а сам я был в новом фраке и цилиндре… Клянусь вам честью, что когда публика увидела мои тюльпаны, на меня начали брызгать глазами больше, нежели на первого лорда адмиралтейства… И тогда я провозгласил речь. „Лэди энд джентльмены, — сказал я. — Я имею честь и вместе с тем приятность представлять тут неповторимую Одессу, которая подарила миру столько выдающихся поэтов, музыкантов, моряков и нарушителей закона. Ваш одноглазый адмирал знал свое дело, что, впрочем, свойственно многим одноглазым“. — Мне устроили овацию…»
К вышеизложенному целесообразно добавить, что на людях «адмирал» — худощавый, рыжеволосый, с одним веселым глазом и другим, закрытым черной шелковой повязкой, появлялся в соломенном канотье, с прекрасным, переброшенным через руку, коверкотовым плащом и массивной тростью с большим набалдашником слоновой кости в виде головы льва.
См. также Вор в законе, Червонные валеты.
БЛАЖЕННЫЙ — довольный, получивший причитающуюся ему часть добычи. См. также Галка.
Еще — осужденный безобидный, тихий, верующий. См. Бык.
БЛАЖНЯК — ёла, лафа, масть, фарт — счастье.
Также — удача — блажняк, безнесчастье, везуха, ёла, кураж, кучерявка, лафа, порядок, пруха, фарт, шанец;
~ отметить ее выпивкой — вспрыснуть.
См. еще Лафарь, Проходит буром.
И — причуда.
БЛАКАТЫРЬ (27) — перекупщик и — укрыватель краденого. Ср. Блатокай, Блакатырь.
БЛАКАТЫРЬ — укрыватель похищенного. См. Гаси́ло, Натыренное.
БЛАНК (ГУЛАГ) — формуляр заключенного, который заполняет по его прибытии администрация ИТУ. Имеется в виду одно из секретных обозначений зэка в документах, направляемых в иные (не пенитенциарные) советские ведомства. Напр., в радиограмме высшему партийному (советскому) должностному лицу пункта прибытия сообщалось: «встречайте транзит №…, груженный 785 бланками», что означало соответствующее количество узников. Само собой разумеется, многие, особенно в местах прибытия, их увидят, однако в документах на отправку, транзит, приемку засекреченного слова «зэк» не будет.
Кстати, на Колыме, к примеру, их называли «деревья», и начальник участка телеграфировал выше: «Для выполнения плана необходимо получить дополнительно пятьсот деревьев». См. также Дело.
БЛАНКЕ (межд.) — карман. Ср. Кисет.
БЛАНКЕТА (27) — проститутка зарегистрированная.