<p>
- А как Марио поймет, что он для вас уже свой, если крещение по вашему обряду ему предстоит пройти только в четырнадцать лет? Он не хочет больше считаться гостем на ваших собраниях.</p>
<p>
- Когда мы наказываем своих детей за грехи, мы даем им понять, что они для нас не чужие и не лишние, и одновременно освобождаем их души от тяжести этих грехов. Ваш Марио наверняка успел немало нагрешить за свои одиннадцать лет, и не только своим побегом на реку.</p>
<p>
- Да уж, всяких мелких прегрешений за ним числится немеряно, - со вздохом промолвил Антонио.</p>
<p>
- Ну так и предложите ему очиститься ото всех этих грехов. А как он искупит их страданиями тела, так сможет с чистой совестью назвать себя голубем. А для пущей торжественности можно сделать это в общинном доме, в присутствии его сверстников, тогда он точно поймет, что стал теперь таким же, как они.</p>
<p>
- Хорошо, я передам это Марио, - произнес Антонио, завершая беседу и прощаясь с радушным хозяином.</p>
Глава 10.
Новообращенные.
<p>
Повторное крещение Антонио Бугатти прошло без большого стечения народа и особой торжественности, просто как формальный ритуал, через который надо пройти для вхождения в общину. Куда более яркие впечатления оставило первое богослужение, в котором он участвовал и которое здесь называли радением.</p>
<p>
Вечером после ужина все взрослые члены общины и подростки, начиная с четырнадцатилетнего возраста, а вместе с ними и блаженный Яша, собрались в большой комнате молитвенного дома и чинно расселись по лавкам: мужчины по правую сторону, а женщины - по левую. До полуночи читали священные книги и пели псалмы, а когда пробило двенадцать, все сбросили с себя все платье и даже белье и обрядились в особого покроя белые радельные рубахи. У Антонио своей пока не было, и ему выделили из запасов общины. На ноги все натянули нитяные чулки, зажгли восковые свечи, расселись по своим местам и протяжными плачевными голосами затянули песню:</p>
<p>
"Святый Боже, святый крепкий,
Святый бессмертный, помилуй нас!
Дай нам, Господи, Иисуса Христа,
Дай нам, Сударь, сына Божия,
И помилуй, Сударь, нас!
Сошли нам Духа Святого, утешителя..."</p>
<p>
По окончании этой песни большая часть присутствующих составила два хоровода: один из мужчин, другой из женщин, оставшиеся же продолжили петь. Хороводы закружились: мужской - по солнцу, женский - против солнца, пение все убыстрялось, и люди в хороводах уже бегали друг за другом, строго соблюдая при этом такт. Набегавшись до усталости, немного отдохнули и, не расстраивая прежних кругов, завертелись уже поодиночке, мужчины в правую сторону, а женщины в левую. Антонио, на первый раз оставшийся с певцами, видел, как длинные и широкие рубашки вращающихся, надувшись воздухом, стали похожи на вертящиеся столбы. В центре мужского круга вертелся Яша, распевая своим чистым высоким голосом:</p>
<p>
"Ай вы, нуте-ка, други, порадейте-ка!
И вы в батюшки сударя в зеленом саду,
Ай, милость его Божия, благодать его святая!"</p>
<p>
Радение продолжалось до тех пор, пока рубашки кружащихся не измокли от пота. Тогда они поменялись местами с певцами, и теперь уже Антонио пришлось кружиться в хороводе.</p>
<p>
Затем круговое радение сменилось корабельным, присутствующие составили один продолговатый круг и под пение начали бегать друг за другом против солнца, потом останавливались, оборачивались лицом к соседу и, припрыгивая на пальцах, ходили так вокруг молельной комнаты, при этом крестились, били себя кулаками в грудь и ладонями по бедрам, постоянно приговаривая: "Ой, Дух, Святой Дух!" Неутомимый Яша продолжал прыгать внутри круга.</p>
<p>
Потом последовало крестное радение. Радеющие, встав по всем четырем углам комнаты, принялись быстро перебегать из угла в угол, притопывая ногами в такт песни, размахивая руками и по-прежнему поминая Святого Духа. Кончилось все воплем Яши: "Вот катит! Вот катит! Святой Дух катит! Накатил, накатил!" Тогда все, наконец, успокоились и в изнеможении разбрелись по своим местам, только Яша продолжал бормотать что-то несвязное.</p>
<p>
Несмотря на усталость, Антонио ощущал настоящий мистический экстаз, ему хотелось вопить от радости, и сдерживало его только то, что соседи его внимательно прислушивались к бормотанию Яши.</p>
<p>
Когда эйфория схлынула и молящиеся принялись одеваться и разбредаться по домам, Антонио все же рискнул подойти к Христофору с вопросом, а что это все такое было? Старец пояснил, что последние вопли Яши означали, что на всю общину сошел Святой Дух, а дальше уже блаженный начал пророчествовать.</p>
<p>
Бредя домой, Антонио силился понять, куда это его занесло. Во время своих деловых поездок он с какими только христианскими сектами не сталкивался, но везде службы проходили чинно, если не сказать скучно, и никакой экстаз молящихся не охватывал, и уж точно никому из них не могло прийти в голову пуститься в пляс. Решив, что это что-то типично русское, Бугатти на следующий день полез в интернет, нашел там справочник русских сект и, ругаясь на плохой перевод и пытаясь продраться сквозь десятки экзотических названий, нашел, наконец, описание чего-то подобного и пришел к выводу, что Церковь Божьего гласа - это какой-то из многочисленных изводов хлыстовства, где и радения подобные в ходу, и песнопения очень похожие. Ну, разве что здесь плетками друг друга не охаживали во время кружения, хотя Яша, когда все себя шлепали, помнится, приговаривал: "Плотей не жалейте". Нет, точно хлысты!</p>
<p>
Наконец-то достигнутая определенность Антонио обрадовала и даже наполнила его душу гордостью: ну, кому еще из его знакомых доводилось принимать участие в столь бесшабашном, если не сказать разнузданном веселье! А ведь это точно было веселье, хотя и по очень серьезному поводу. Ну а как не веселиться, когда на тебя Святой Дух сошел! Сам Иисус, помнится, объяснял свой отказ поститься по иудейским канонам тем, что какой может быть пост на свадьбе? Ну да, на свадьбах же всегда поют и пляшут, даже если жених - сам Спаситель, а его невеста - Церковь.</p>