Кэм криво улыбнулся.
– По-прежнему.
– Супер. – Она взглянула на часы. – Знаешь, только сейчас вспомнила, что мне завтра рано вставать. Думаю, поеду-ка я домой.
– Трусиха, – улыбнулся Кэм.
Гвен сделала строгое лицо.
– Я – женщина очень занятая.
– Ты устроила эту встречу.
– А ты нарушил договоренность. Так что мы квиты.
И снова пауза.
– Так что, выпить не зайдешь? У меня там «Саузерн комфорт».
– У меня тоже. И к моему не прилагается порция отменного ужаса. Извини.
– Да нет, ничего, – сказал Кэм. – Я и позабыл, как сильно она тебе не нравилась.
Гвен шумно вздохнула.
– Вот именно. Останови.
– Что? Нет. Мы уже почти на месте. – Он был прав – перед ними уже появился въезд на автомобильную стоянку. Кэм показал поворот и сбросил скорость.
– Останови. Нам нужно поговорить.
– Мы уже разговариваем, – бросил Кэм, но все же завернул на ближайшее свободное место.
Когда, поставив машину на ручной тормоз, он повернулся к Гвен с выражением терпеливой растерянности, она уже закипала от злости. Но слова, которые она произнесла, прозвучали четко, ясно и спокойно.
– Дело не в том, нравится или не нравится мне твоя мать. Она терпеть меня не может.
Кэм улыбнулся и едва заметно покачал головой.
– Перестань. Она, конечно, не отличается душевной теплотой, но то, что ты говоришь, это перебор.
Гвен прикусила язык, сдерживая рвущиеся наружу слова. Она сказала мне в глаза, что я тебя недостойна. Во рту появился вкус крови.
Кэм заерзал, сунул руку в карман, но так ничего и не вынул.
– Ты же бросил курить, – сказала Гвен.
– Как только понял, что на самом деле не бессмертен, – отозвался Кэм, и уголки его губ дрогнули в язвительной улыбке.
Ну почему, почему он так хорош?
– Да, такое пережить трудно, – выдавила после паузы Гвен.
Они снова замолчали. Потом Кэм сказал:
– Вообще-то, странно видеть тебя здесь.
Странно. Приятно.
– Наверно, понадобится какое-то время, чтобы привыкнуть.
Гвен почувствовала, что снова закипает. Вроде бы Кэм и сказал все правильно, но что-то ее задело.
– Я не просила приезжать сюда. И устраивать с тобой разборки не собиралась.
Кэм вскинул брови.
– Я и не сказал ничего такого.
Снова этот тон. Слова уже выстраивались в предложения, но она знала, что не произнесет их. Теперь он тоже был для нее чужаком. Молчание затягивалось. Гвен поймала себя на том, что физически не может смотреть на него. И говорить не может. А еще она поняла, что если останется в машине еще на секунду, то просто расплачется.
На другом конце города, в средней школе Миллбэнк, пришло время перерыва на ланч, во время которого Кэти подверглась допросу третьей степени.
– Она превращает людей в лягушек?
– Помолчи.
– Я слышала, она танцует голая в полнолуние.
– Серьезно. Помолчи.
Кэти вытянула длинные бледные ноги и чуточку подтянула вверх темно-синюю школьную юбку. Она сидела, прислонившись спиной к стене, а Имоджен лежала лицом вниз, уткнувшись в скрещенные руки.
– Уже потемнели? – спросила Имоджен.
Кэти посмотрела на икры подруги, покрывшиеся под прохладным ветерком гусиной кожей.
– Вообще-то нет. – Она сама не знала, почему им вздумалось загорать в ноябре. Имоджен сказала, что все знаменитости хвастают загаром зимой.
– Интересно, почему их так трудно повернуть икрами вверх. – Имоджен подняла голову и посмотрела, прищурившись, на Кэти. – Тебе бы тоже не помешало начать с них.
– У меня и спереди ничего не получилось. Наверно, такая кожа, которая не загорает. – Кэти посмотрела на гладкие золотистые запястья подруги, потом закрыла глаза и откинула голову.
– Нам нужно детское масло. Такое, каким Лейла пользуется, – сказала Имоджен. – Оно ускоряет процесс. – Лейла была старшей сестрой Имоджен, и в свои шестнадцать она служила главным источником познаний Кэти и Имоджен в таких областях, как красота, мальчики и секс.
– Намазать, как курицу жиром, – сказала Кэти.
– Фу! Ты такая грубая. – Имоджен села, скрестив ноги, и начала перевязывать черный с блестками шарф у себя на шее. – В тебе же есть итальянская кровь? Ты и загорать должна без проблем, на раз, два, три.
– Я в папу пошла. – Папа Кэти был широкоплечим блондином с чуть рыжеватыми волосами и глуповатой улыбкой. Она надеялась, что блондинистость – это единственное, что их объединяет. – И вообще не надо бы нам этим заниматься. От солнца рак бывает.
– Только не в ноябре. И потом мы слишком молодые, чтобы получить рак, – уверенно, с полным осознанием своей правоты заявила Имоджен.