Лори попросила своего рассыльного отнести цветы Джеффу в студию. К нарциссам она добавила львиный зев. На языке цветов львиный зев означает: «Вы слишком самоуверенны». И никакой записки.
В четверг вечером Джефф Ремингтон появился в магазинчике, держа в руках растение, выглядевшее так, словно его мучили и пытали в застенках инквизиции.
Прежде Лори никогда не доводилось видеть азиатский ландыш в таком ужасном состоянии. Она перевела глаза с растения на лицо Джеффа, стараясь не смутиться под его пристальным взглядом.
– Не знаю... что вы сделали с этим... растением, – процедила она сквозь зубы. – Но вас... наверное... следует привлечь к уголовной ответственности.
– Оно хворает, – как ни в чем не бывало сказал Джефф. – Я принес его вам, чтобы вы его вылечили.
Джефф стоял по одну сторону прилавка, Лори, упрямо скрестив руки на груди, – по другую. Ландыш, понуро опустив длинные пожухлые листья, стоял между ними.
– Послушайте, – сказал Джефф, подвигая к ней растение, – если вы не сможете вылечить его, никто не сможет.
– Никто не сможет... вылечить его, – отодвинула растение назад Лори. – Оно мертво. И вам должно быть стыдно за то, что вы довели его до такого состояния.
– Ничего я с ним не делал. – Джефф снова подвинул растение к ней. – Я нашел его. И решил, что только вы способны спасти его.
Прижав руки к вискам, Лори покачала головой.
– Это растение ничто не спасет. Никогда бы не подумала... что можно убить азиатский ландыш, но вам каким-то образом удалось сделать это.
Отвернувшись, она устало провела рукой по волосам. Джеффу уже в который раз удалось вывести ее из равновесия. Оставалось только удивляться, как она не запнулась на словах «азиатский ландыш».
Больше всего на свете Лори хотелось убежать в безопасную тишину оранжереи, но, если она выйдет из-за прилавка, Джефф немедленно схватит ее. А если он снова прикоснется к ней... Лори не смогла закончить мысль. Она только знала, что не может позволить Джеффу Ремингтону еще раз прикоснуться к ней.
– Лори... – сказал он, и от его тихого голоса по ее телу пробежала дрожь, – Лори, хотя бы взгляните на меня.
Но она не смела сделать это. Интересно, как он провел утро? Наверное, снимал где-нибудь за городом, предположила Лори. На нем были потрепанные джинсы и белоснежная рубашка с засученными рукавами, контрастирующая с загорелой кожей.
Сегодня в выражении его лица появилась какая-то угрюмая решимость, а из глаз исчезла насмешливость. И хотя слова его звучали легко и весело, глаза оставались серьезными, и Лори боялась смотреть в них. В таких глазах кроется ловушка для женской души.
– Лори? Ну только взгляните на меня. Пожалуйста!
Она продолжала стоять, повернувшись к нему спиной, уставившись на столик, где перед приходом Джеффа она составляла букеты из роз и папоротника.
– Лори? – (Снова от звука его голоса ее охватила дрожь.) – Я знаю, другого мужчины нет. Я справился об этом.
Она скрестила руки.
– Не смейте никого расспрашивать обо мне, – почти грубо ответила она.
– Мне интересно знать о вас все.
Лори покачала головой, не поворачиваясь.
Зазвенел колокольчик у двери. В магазинчик вошел новый посетитель. Лори поспешно обернулась к нему.
К прилавку подошел тщедушный мужчина лет тридцати. В сравнении с Джеффом он выглядел блеклым и маленьким. Судя по всему заметив, какими напряженными взглядами обменялись Джефф и Лори, он смущенно кашлянул.
– Простите, я не помешал?
Наступила неловкая тишина. Джефф нетерпеливо повел плечами.
– Я уже ухожу.
Он снова посмотрел на Лори.
– Нарциссы я оставил у двери. Они ваши. Я понятия не имею, как ухаживать за ними.
Развернувшись, он направился к двери. Ему снова пришлось обойти корзину с петуниями. Колокольчик зазвонил, когда он открыл дверь, и еще раз – когда закрыл.
– Нарциссы? – радостно встрепенулся коротышка.
Лори покачала головой.
– Извините, я на минутку.
Она открыла дверь. Нарциссы лежали у порога, влажные и завернутые в целлофан. Львиный зев исчез. Подняв цветы, Лори отнесла их в магазин. Она не могла оторвать от них глаз.
– Нарциссы, – повторил коротышка. – Я хотел купить гвоздик для матери. Но мне понравились эти цветы – они такие солнечные. Пожалуй, я возьму полдюжины.
– Извините, – безуспешно попыталась изобразить вежливую улыбку Лори. – Они не продаются.
Она поставила цветы в большую вазу, но их прохладное прикосновение задержалось на ее коже, навязчиво напоминая о поцелуе Джеффа Ремингтона.