— Понимаю.
Но сейчас, глядя на сидящую статуей Энни, он засомневался.
Энни всегда была разговорчива. Он просто не мог припомнить, когда бы ее речи не лились потоком. А сейчас молчит, будто воды в рот набрала.
Это нервировало его.
— Улыбнись, — сказал он, когда они перевалили вершину очередного холма.
— Чего ради?
— Улыбка делает тебя красавицей.
Она закатила глаза.
— Я вовсе не красавица.
— В глазах поклонников — да.
— Лесть не поможет тебе, Джаред.
Он встрепенулся.
— А что поможет?
Она раздраженно фыркнула и забарабанила пальцами по колену.
— Ради чего ты все это делаешь?
— Может, ради дружбы?
— Ну конечно!
— Ник — мой друг.
Энни гневно посмотрела на него.
— Но Винни — его брат. Винни мог бы поехать.
— Что ты хочешь услышать? Что я делаю это ради тебя? Прекрасно. Я делаю это ради тебя.
— Но зачем?
— А ты как думаешь?
— Откуда мне знать? Твои мысли для меня тайна. Всегда были тайной. Возможно, ты хочешь похвастаться передо мной своими успехами.
Неужели она думает именно так? Учитывая ее упрямство, с нее станется. Черт возьми, иногда она действительно поступает по-идиотски. И как же убедить ее в обратном? Упасть ниц?
Вместо этого он усмехнулся.
— Есть идея.
— Не вдохновляет, — оборвала она и отвернулась к окну.
— Нет?
— Нет.
— Что же тебя вдохновит? — с любопытством поинтересовался он.
Она повернулась к нему, сдвинув брови.
— Увидеть тебя в хорошей, достойной роли.
— А роль Рейда Маккалоу ты считаешь недостойной?
— Думаю, роль Рейда Маккалоу просто дрянь.
Джаред не мог согласиться.
— Она многому меня научила.
— Он пустышка, самец-полицейский, у него в мозгу две извилины.
Уязвленный, но не желающий показать это, Джаред засмеялся.
— Мне кажется, ты немного преувеличиваешь.
— Пожалуй, это преувеличение, — великодушно произнесла Энни.
Джаред лишь покачал головой, не зная, плакать или смеяться. Единственное, в чем он все больше убеждался: пробиться к Энни будет труднее, чем он предполагал.
— Это именно так, — настаивала Энни. Предмет ее явно интересовал. — Играя его неделю за неделей, ты распродаешь себя. У тебя был — есть — огромный талант. Ты мог бы играть Гамлета, Ромео!
— И все вокруг знают это, — в тон произнес Джаред. — Меня осаждают предложениями. Антрепренеры выстраиваются в очередь.
— Ты просто не подождал.
— Чего?
Энни с хрустом сцепила пальцы.
— Ты словно не знаешь.
Джаред лишь взглянул на нее, вспоминая, насколько сильно он любил ее, насколько счастлив был получить предложение — любое, чтобы наконец-то предложить кое-что и ей.
— Думаю, знаю, — спокойно произнес он.
Энни нахмурилась.
— Что это значит?
— Подумай сама.
Она думала, но бесполезно. Она просто не могла понять, для чего нужно становиться хуже, чем ты есть. Особенно с таким талантом, как у Джареда.
И предлагать ей продать свой талант и отправиться с ним!
Но он ведь не считал, что у нее есть талант?
Какая работа? Так спросил он ее.
Эти слова обожгли ее. И даже сейчас, два года спустя, боль оставалась острой.
Но сейчас нет причин говорить об этом. Нет причин спорить. Он не мог — или не хотел — видеть. И ей пора бы знать, что его не переубедить.
Да и какая разница? Джаред — часть ее прошлого. Они больше не живут вместе. Они больше не любовники. Он живет в Малибу, она — в Нью-Йорке. У него своя жизнь, у нее своя.
Тем не менее, напомнила она себе, они должны вместе добраться до Нью-Йорка. Из какого бы каприза Джаред ни предпринял это путешествие, им еще ехать вместе тысячу миль. И обсуждать болезненные темы — не лучший способ проводить время.
— Давай каждый останется при своем мнении, и забудем об этом, — предложила она.
— Тогда о чем же нам говорить?
Энни вздохнула и посмотрела в окно.
— Ни о чем.
— Ни о чем? И это Энни Д'Анджело? Мисс «Миру необходимо знать мое личное мнение»?
Терпи, приказала себе Энни. Потерпи, и это тоже пройдет.
Но тысяча миль намного длиннее свадьбы.
Они могли бы спокойно доехать, говорила себе Энни, если бы только Джаред старался сотрудничать. Он не старался. И теснота в кабине старой колымаги Винни тоже подрывала ее решимость.
Было практически невозможно сидеть рядом с Джаредом, слушать, как он мурлычет все те же ирландские напевы, которые она привыкла слышать, когда он брился по утрам, вдыхать незабываемый для нее слабый аромат мыла «Патрик» — и не вспоминать ничего другого.
Не помогало ее спокойствию и то, что Джаред, похоже, не сомневался в своей правоте, напоминая ей о прошлом. Фактически он делал это с явным удовольствием. Она безуспешно пыталась игнорировать его.
— Помнишь тот день, когда ты получила роль в «Вампирах-лесбиянках»? — спросил Джаред, когда они остановились перекусить в Эффингеме.
— Ммм, — без всякого интереса откликнулась она, хрустя пикулями и глядя мимо его левого уха.
— Мы устроили пикник в Центральном парке.
— Ммм.
— Салями с сыром, насколько я помню. И пиво. Какое-то пиво.
Эль, подумала Энни, но ничего не сказала. Это был эль «Мэрфи».
— Мы спустились к лодочной станции и легли на солнце. Ну и жарища была в тот день!
Жара стояла ужасная, но им было все равно. Они расстелили покрывало рядом с лодочной станцией, затем улеглись на солнце, наслаждаясь теплом и невиданной удачей Энни.
Они радостно улыбались друг другу, щипали сэндвичи — и друг друга, пробовали эль — и друг друга…
— А потом ливень… — напомнил Джаред.
Он пришел из ниоткуда и промочил их до нитки. Наконец Джаред поднял ее на ноги и заторопил домой. Дождь мог остудить их тела, но не жар их страсти. Не успели они добраться до своей квартирки, как тут же занялись любовью.
— Помнишь тот день, Энни? — тихо спросил Джаред.
Но Энни закрыла глаза и сделала вид, что не слышит.
— А как тебе тот вечер, когда мы собирались оклеить обоями ванную, а потом идти с Дайаной на Саут-стрит?
Сейчас день уже клонился к вечеру, и они проехали Терре-Хоут.
Энни ударила себя кулаком по коленке. Не надо, Джаред, безмолвно взмолилась она. Пожалуйста, не надо!
— А вместо этого чуть не оклеили обоями друг друга?
Ты первым начал, подумала Энни. Когда она подошла, он слегка мазнул клеем ее нос. Она отплатила полоской поперек щеки. И не смогли остановиться, пока оба не вымазались с головы до ног клеем. Они стояли друг против друга и тяжело дышали. А затем Джаред отбросил кисть, с внезапно вспыхнувшим огнем в глазах шагнул к ней и расстегнул ее рубашку. Энни стянула его майку через голову. Ее джинсы упали на пол рядом с его.
Между поцелуями они позвонили Дайане и попросили их простить за грязь в квартире, затем вместе забрались под душ.
Энни никогда раньше не занималась любовью под душем. Джаред тоже. Для новичков у них получилось весьма неплохо.
«Думаю, мы могли бы немного потренироваться», — сказал Джаред на следующее утро, и через несколько минут все началось снова.
— Помнишь это? — спросил сейчас Джаред.
Он просто ведет с ней психологическую войну.
Энни молила о затычках для ушей. Еще лучше — для воспоминаний.
Но Бог не слышал. По крайней мере ее.
— А та ночь, когда нас заперли в библиотеке? — произнес Джаред, поглядывая на нее, когда они подъезжали к Индианаполису. — Над какой пьесой я тогда работал?
«Любовь под вязами», безмолвно ответила Энни.
Джаред щелкнул пальцами.
— «Любовь». Как я мог забыть? Ты еще сказала, что у них должен быть экземпляр.