ГЛАВА ШЕСТАЯ
Репетиция свадебной церемонии в четверг вечером прошла без сучка, без задоринки, полностью удовлетворив Синтию. Прежде всего, незадолго до репетиции Синтии сообщили, что Джимми Шуллер пришел в сознание. Кроме того, все подружки невесты и шаферы — за исключением одного Джареда Флинна — благополучно прибыли в Сент-Луис, девочки-цветочницы вели себя прилично, не вызывая нарекания матерей, а Гертруда ничем не выразила удивления, увидев, как Расс ведет Дайану к алтарю по центральному проходу между скамьями. Словом, Синтия осталась всем довольна.
Ее настроение улучшилось, когда вся компания отправилась из церкви в ресторан в Хилле, принадлежащий семье Ника, где должен был состояться предсвадебный ужин. Ресторан был небольшим, но элегантным — с белыми скатертями, белыми льняными салфетками и свежими цветами. Свечи на каждом столике, картины и фотографии на стенах создавали уютную, домашнюю атмосферу.
Синтии нравилось семейство Гранателли, с которым она была давно знакома. Она любила Терезу — дородную, величавую женщину, способную статью и достоинством поспорить с Гертрудой, по-дружески относилась к Дому, пожилому красавцу с седыми усами и ястребиным носом, и дядюшке Вито с неизменной сигарой, которая казалась настолько неотъемлемой принадлежностью этого мужчины, что никто и не думал жаловаться. Синтии нравились сестры Ника: Паола, Фрэнки и София — и его братья: Карло и Винни — блондины, как и сам Ник, которого Синтия уже успела полюбить, как родного сына. Но больше всего Синтию радовало, что Ник и Дайана влюблены и что их любовь преодолела различия в происхождении, которые доставляли столько мук старшему поколению. Если Гертруда и была против этого брака, она благоразумно промолчала, должно быть понимая, что Синтия всеми силами будет бороться за право дочери на счастье.
По всем этим причинам Синтия пребывала в хорошем настроении. Кроме того, в ресторане Расс ни на секунду не отходил от нее, и Синтия не скрывала радости. Ей нравилось знакомить Расса с родными Ника, нравилось, что Расс сразу пришелся ко двору в их компании, умело и непринужденно поддерживая разговор. Синтия восхищалась его поступками, вплоть до мелочей — например, тем, как он стоял, касаясь ее руки или плеча, как принес ей стакан со стойки бара, как обнял ее за талию, сопровождая к столу, и, галантным жестом придвинул стул. Расс был истинным джентльменом, и, хотя умением держаться в обществе он обладал еще в юности, с возрастом он приобрел заметный лоск. Большей обходительности и любезности Синтия не могла бы пожелать. Двадцать шесть лет назад она преклонялась перед юношей, работавшим в дешевом кафе, а теперь — перед видным мужчиной, в которого превратился этот юноша.
Когда вечер завершился, Синтия пожалела о том, что он промелькнул так быстро. Слишком рано Расс отвез ее домой и проводил до двери. Синтия ждала особого знака внимания, и хотя жаждущий взгляд Расса дал ей понять, что она не одинока в своем желании, он не поцеловал ее. Вместо этого Расс предложил заехать за Синтией на следующий день и помочь с хлопотами, неизбежными в последние часы перед свадьбой. Поскольку другой причины побыть рядом с ним у Синтии не нашлось, она приняла предложение.
Последствием этого решения стали блаженство и мука: вместе с Синтией и Дайаной Расс вскрывал подарки, следил за тем, как во дворе расставляют тент и столы, деятельно участвовал в последнем обсуждении свадебной церемонии вместе с Тэмми. Он терпеливо ждал, пока Синтия принимала первых гостей, явившихся издалека. Расс отвез ее к ювелиру, за подарками для подружек невесты, затем в химчистку, чтобы забрать вещи, которые потребуются Дайане во время медового месяца, и в больницу, проведать Джимми. Наконец Синтия отправилась к маникюрше, и Расс терпеливо ждал ее у салона.
И все-таки, несмотря на то что Синтии нравилось общество этого уравновешенного, услужливого и терпеливого мужчины, его присутствие стало для нее пыткой. Его прикосновения были слишком мимолетными. Расс с вожделением смотрел на нее, но не выдавал своих чувств ничем, кроме взгляда. Он обращался к ней приглушенным, интимным тоном любовника, который опалял Синтию, но отстранялся, едва в ней вспыхивал огонь. К концу дня Синтия не знала, чем вызвана ее внутренняя дрожь: обычными переживаниями матери невесты или страстью.
Едва Расс привез Синтию домой, телефон начал звонить не умолкая. Прикрывая ладонью трубку, Синтия объясняла Рассу, кто звонит, и беседовала то с кузиной, прибывшей вместе с семьей из Кливленда, то с бывшим деловым партнером Мэттью, приехавшим с женой из Денвера, то с подругой Гертруды, которую Синтия помнила с детства. Затем позвонила Дайана, сообщила, что гости уже собираются в доме Гранателли, и попросила Расса и Синтию поторопиться. Этот звонок стал идеальным решением проблемы, вставшей перед Синтией: теперь она могла находиться рядом с Рассом, но чувствовать себя в безопасности. Чем больше людей окажется вокруг, тем спокойнее она будет выдерживать близость Расса.
Однако расчеты Синтии не оправдались. Сборище у Гранателли было шумным и веселым, но Синтия ни на минуту не забывала о мужчине, стоящем рядом. Они вместе беседовали с гостями, переходили от группы к группе, смеялись естественно и беззаботно, как в юности. Временами, когда темп вечеринки утихал, они обменивались парой фраз, делились мыслями или впечатлениями, словно, кроме них, в комнате никого не было.
Вечер продолжался. К одиннадцати часам Расс испытал нестерпимое желание остаться наедине с Синтией, пусть даже ненадолго. Склонившись к ней, он спросил:
— Ты не устала?
Синтия понимала, что просто не могла не устать. Ей давно нужно было уехать домой, чтобы как следует выспаться перед предстоящим утомительным днем. Но все ее тело дрожало от возбуждения, какого Синтия давно не ощущала.
— Вряд ли мне удастся заснуть, несмотря на усталость.
— Не хочешь проехаться?
— С удовольствием.
— Как думаешь, кто-нибудь хватится нас?
Синтия огляделась. Вечеринка была в самом разгаре.
— Вряд ли. — Подав Рассу руку, Синтия повела его сквозь толпу туда, где в кругу друзей смеялась Дайана. — Дорогая, мы уезжаем. Ты зайдешь ко мне перед сном?
— Пожалуй, да, но попозже. А еще лучше — ложись, не жди меня, ладно? Так мне будет спокойнее. Я вернусь, когда получится, и постараюсь не разбудить тебя.
Синтия пригладила волосы Дайаны, не веря, что завтра утром ее малышка выходит замуж. Впрочем, поверить в это событие было нетрудно — стоило только вспомнить о приготовлениях к свадьбе.
— Не забудь: парикмахер Франко и его ассистенты приглашены к десяти. Сообщи об этом всем, кого потребуется причесать.
Дайана улыбнулась.
— Уже сообщила. — Она поцеловала Синтию и Расса. — Увидимся утром!
На улице было так душно, что Расс сразу понял — надвигается гроза. Это мог безошибочно определить любой, почувствовав влажность воздуха и взглянув на темное, беззвездное небо, — даже человек, который несколько часов провел в неослабевающем смятении чувств. Кровь Расса была горячее воздуха, а что касается мрачного неба, Расс уподоблялся ему, вспоминая о намеченном на воскресенье отъезде. Ему предстояло слишком многое сказать, но еще больше сделать.
Усадив Синтию в машину, он подошел к дверце со стороны своего сиденья и сел за руль, но не включил зажигание. Взяв ладонь Синтии, он поднес ее к губам.
— На самом деле мне вовсе не хочется кататься по улицам, — пробормотал он.
Синтия смотрела на Расса не отрываясь, уверенная, что умрет, если не поцелует его в ближайшие несколько минут.
— И мне тоже.
Расс потерся губами о ее пальцы.
— Я так люблю тебя…
— О Господи… — прошептала она и высвободила ладонь. Она обвела пальцем губы Расса, заставив их приоткрыться. Их губы соприкоснулись и слились в жгучем поцелуе, словно между ними и не было двадцати пяти лет разлуки. Блаженство этого поцелуя, соединяющего обжигающее пламя и исцеляющий бальзам, было настолько острым, что вскоре оба чуть не задохнулись, а на глазах Синтии выступили слезы.