— Ой, Михаил Семёнович, не стоило ради меня одного такую поляну накрывать! Или мы ждём кого-то ещё?
Мелькнул робкий лучик надежды, что к нам присоединиться и Оля, но Муромский быстро его погасил.
— Нет-нет, больше никого не будет. Это всё для нас.
— Хорошо, — я постарался скрыть охватившее меня разочарование. — Да, там, в прихожей, в пакете, книги. Все те, что вы отобрали. Принёс, как и обещал.
— Правда? Вот спасибо! Теперь надолго покину серую реальность и погружусь в мир фантазии, — хозяин просто засветился в предвкушении. — Кстати, хватит обращаться ко мне так официально. Зови уж по старинке, дядей Мишей, идёт? Ты какой чай предпочитаешь? Чёрный, зелёный с жасмином, суданскую розу? С молоком, с лимоном? Есть и травяной — мята, мелисса, ромашка. Покупной, правда. Сам я давно уже не собираю, не сушу. Как дачу продал, так и не занимаюсь.
— Тогда чёрный, пожалуйста. С лимоном.
— Понял. Сейчас кипяток принесу, а ты не стесняйся, чувствуй себя как дома, — он бодро поплёлся на кухню.
Оставшись в одиночестве, я прошёлся по комнате, и, разумеется, первым делом заглянул в книжный шкаф.
Какое богатство! От разноцветных корешков зарябило в глазах. Муромский и впрямь оказался фанатом ужасов, фантастики и классического фэнтези. Полное собрание сочинений Профессора Толкиена соседствовало здесь с «Хрониками Нарнии» его коллеги Клайва Льюиса, «Янтарный цикл» Роджера Желязны — с «Ведьмаками» Анджея Сапковского. На верхней полке сияла золотым тиснением серия о Гарри Поттере, этажом ниже скромно разместились произведения менее раскрученных современных авторов. Но особое место в шкафу занимали творения Стивена Кинга, включая и «Цикл Оборотня», подаренный мной. Я взял книжку в руки, бездумно пролистал, и из неё вдруг выпорхнула цветная фотография, явно служившая закладкой.
Вот так: не успел прийти в гости, а уже мелко напакостил. Будет теперь дядя Миша искать, где закончил чтение. Спеша скрыть «преступление», я поднял снимок, чтобы вернуть на место, но взглянул на него… и замер, не веря своим глазам.
На фото, мило улыбаясь, стояла красивая златоволосая девушка в лёгком голубом платье и пышном венке из луговых цветов. Та самая «знакомая незнакомка», что снилась мне сегодня! Но… разве так бывает? Может, обознался? Скорее всего — да. Память на лица ужасная… Но до чего же похожа!
Я поднес фотографию к окну и внимательно рассмотрел. Нет, не обознался. Это действительно она, девушка из сна.
Видимо, выражение моего лица оставляло желать лучшего. Когда хозяин, водрузив на стол расписной электрический самовар, повернулся ко мне, он сильно заволновался.
— Что с тобой, Арсений? Тебе плохо? Побледнел весь, словно привидение увидал.
— Что-то вроде того, — я показал ему фото. — Представляете, эта девушка мне сегодня снилась.
— И всё? Я-то уж невесть что подумал, — облегчённо вздохнул дядя Миша. — По-моему, видеть во сне старых друзей вполне нормально. Или не узнаёшь? Это же Оленька, наша Царевна-лягушка! Хороша, правда?
— Очень хороша, — признал я, когда дар речи вернулся ко мне. — И теперь узнаю. Но всё-таки удивительно, почему она приснилась мне такой, как на фото? Почему была не маленькой девочкой, которую я знал, а взрослой девушкой?
— Ты прав, это удивительно, — Муромский задумался, потирая бородку. — А было ли в этом сновидении что-то необычное? То, что отличало его от остальных? — Спросил он через время.
— Да вроде ничего особенного. Хотя… Я запомнил его очень чётко, до последней мелочи, а это уже необычно.
— Что же, друг мой, вывод напрашивается сам собой: это был сон-предчувствие. Вещий сон. Явление редкое и необъяснимое. Думаю, ты предвидел нашу сегодняшнюю встречу.
— Возможно. Хотя раньше такого не случалось, — рассеянно ответил я, продолжая вертеть снимок в руках.
Все мои мысли сейчас занимала Оля. Маленькая серьёзная девочка с огромными глазами, подруга детства, к которой я всегда относился как к ребёнку, выросла и превратилась в настоящую красавицу. Да ещё какую! Надо признать, теперь она вызывала во мне далеко не братские чувства…
На душе заскребли кошки. Ну почему самые лучшие девушки всегда или заняты, или очень далеко⁈ Так ведь и холостяком помереть можно. А не хочется!
Муромский тем временем хлопотал вокруг стола.
— Да ты садись, друг Арсений, не стесняйся. Угощайся! Бери всё, чего душа пожелает.
Душа пожелала бы мяса или, в крайнем случае — сосисок, но их среди сладостей не обнаружилось. Пришлось довольствоваться тем, что есть.
— Чёрный чай здесь, — хозяин подал мне белоснежный заварочный чайничек. — Цейлонский, крупнолистовой. Хороший. Извини, сегодня самовар не дровяной. Мой баташевский, тот, ведёрный, с медалями, достался новым хозяевам вместе с дачей.