— Представляю, — сочувственно произнесла Марина. — Я бы, наверное, просто сбежала.
— А я бы просто напился, — предложил свое решение данной проблемы Вадим.
— Я сделал и то, и другое, — ответил Велемир Радомирович. — Сначала я крепко принял на грудь, а потом, пообщавшись с местной публикой, пустился в затяжные бега. Но все это было потом. Пока же я собирал вещи и чего-то ждал. Надо было уходить, я понимал это, но продолжал сидеть в номере. Порывался вскочить, а ноги делались как ватные. Я мысленно прокручивал в голове всю свою жизнь с Леной. Мне думалось, что это действительно она написала записку. Явилась с того света. Но с какой целью?
— Ну, это вы… слишком, — неуверенно возразил Вадим.
— Я ведь мистик. Но что-то мы тут, друзья мои, засиделись. Встали — пошли.
И они продолжили путь к Трубной площади. Марине смертельно хотелось дослушать сказки «новой Шахерезады» до конца. А Вадим нервничал все больше и больше. Но времени впереди было еще много. Особо торопиться некуда. Так, по крайней мере, казалось и Вадиму, и Марине. Они не знали и не могли знать, что все только начинается. Что остаться наедине удастся уже не скоро. Что они уже втянуты в некий раскручивающийся маховик событий. И события эти коснутся не только каждого из них или Велемира Радомировича, возникшего на безоблачном горизонте, как челябинский метеорит возмездия, но многих и многих, близких и совсем чужих.
— А дальше? — потребовала Марина.
— Дверь в номер открылась, в проеме обрисовалась женская фигура, силуэтом напоминающая Лену, и я потерял сознание, шмякнувшись лицом об пол. «Мордой», как выразились потом.
Некоторое время они шли молча. Обдумывали сказанное каждый по-своему.
— Пришли, — произнес вдруг «посланник с Нибуру», останавливаясь у дома с башенками.
Глава четвертая. Два дня назад
Погони за своей спиной он больше не чувствовал. Да и была ли она вообще, не пригрезилась ли в разгоряченной и поплывшей от самогона голове? Велемир добрел по вязкому песку до пляжной отмели. Здесь он когда-то загорал с Леной, они кормили хлебными крошками мальков, купались. Но уже тогда на берегу было очень много снулой рыбы. Волга умирает, и все, что в ее водах, тоже.
Подумав, Велемир стал раздеваться. Альма присела рядышком, с любопытством наблюдая за ним: что еще выкинет? Уж не топиться ли собрался? Если так, то это надо делать подальше, у валунов, где и глубже и течение покруче. Там, знала собака, и муж Лены с кладбища утоп.
Велемир сбросил с себя все, кроме трусов. Потом, поглядев вокруг, снял и их тоже. Утренняя свежесть и ветерок с реки приятно холодили вспотевшее тело. Сложив всю одежду на округлый камень, он пошел в воду. Почти по ней, как блаженный Симон Юрьевецкий. Но здесь было совсем мелко, по щиколотку. Да святого бы из него и не вышло. Рано еще.
Пройдя несколько метров, Велемир попробовал окунуться, но в воде стало настолько холодно, что защемило сердце, и он поспешил выскочить обратно на берег. Альма, словно ждала этого, сразу затявкала, будто поздравляла с возвращением к жизни. А он вдруг представил себе, как плывет по течению реки, раздувшийся, словно бревно, с уставившимися в синее небо мертвыми глазами. Картина была столь отвратительной, что он чертыхнулся, а потом еще и наступил босой ступней на бутылочный осколок.
— Вот сволочи! — совсем разъярился он. — Где пьют, там и гадят.
Допрыгав на одной ноге до камня, Велемир попытался в позе «мальчика, вынимающего занозу», высосать из ранки кровь. Когда с этими манипуляциями было покончено, он принял другую скульптурную композицию — роденовского мыслителя. Голый человек, подперев скулу кулаком, сидел на берегу реки и глядел на текущие воды. О чем он думал? О Лене, конечно. И теперь, казалось, и вовсе окаменел. А собака легла рядом, у его ног.
Размышления Велемира прервало появление длинного, жилистого, загорелого до черноты человека в плавках и с вафельным полотенцем на плече. Ступал он бесшумно, был похож на скрученный темный провод, а рыжая голова отливала золотом, как клемма.
«Наверное, это и есть здешний знаменитый электрик с насосной станции», — догадался Велемир. Просто никто иной такую «электрическую» внешность иметь не мог. «Ему бы еще два светящихся миньона вместо яиц».
— Доброе утро! — приветливо сказал мужчина, мимоходом взглянув на «мыслителя».
— И вам не хворать, — отозвался Велемир, натягивая трусы.
Электрик, между тем, напротив, плавки сбросил и с разбегу кинулся в воду. И, самое удивительное — поплыл! Видно, знал тут какое-то глубокое место, где можно было не опасаться зацепиться брюхом за дно. Велемир с любопытством наблюдал за его фырканьем. «Как же его величали, там, в гостинице?» — вспоминал он. Добравшись до бакена, мужчина повернул обратно. Вылез на берег и начал тотчас же растираться, поминутно отплевываясь.