А. Л.: Сегодня, в начале XXI века, уже совершенно ясно, что торопливость и недальновидность нашего руководства в вопросах внешней политики в тот период, о котором мы говорим, привели к тому, что не были использованы имеющиеся у нас козыри в целях укрепления СНГ, сохранения границ страны, ставших теперь отчасти границами НАТО. А тогда, в начале 90-х, работая в Секретариате ООН в Нью-Йорке, вы не предполагали, к чему это в конце концов может привести?
В. С.: Весь этот процесс начался в 1990–1991 годах, когда развалился Варшавский договор, а потом и Советский Союз. Находясь в то время в Нью-Йорке, я видел и слышал, как на сессиях, заседаниях ООН с позиции, несовместимой с позицией Советского Союза, выступают представители, президенты, премьер-министры государств — бывших участников Варшавского договора (например, Венгрии, Болгарии). В целом они говорили о советской оккупации, о коммунистической диктатуре. Антисоветская эйфория совершенно шокировала. Стоит отметить, что я никогда не был идейным коммунистом, однако, слушая подобные выступления, просто смешно становилось, причем не только мне…
A. Л.: Надо думать, что американцы и соответственно НАТО эту ситуацию обыграли в свою пользу?
B. С.: Ну конечно, обыграли, если целая держава и целый военный блок, по сути противники, рухнули практически в одночасье. Когда восточно-европейские государства стали, так сказать, формально независимы, когда СССР распался и когда бывшие советские республики стали стремиться в НАТО, вот тогда и пошел процесс расширения НАТО на Восток.
Выскажу свое субъективное мнение по данному вопросу. У меня никогда не было опасений по поводу расширения этого блока в сторону наших границ, потому что я не сомневался в том, что при правильном ведении внешней политики российским правительством никаких агрессивных намерений со стороны НАТО в адрес России не будет и быть не может. Кроме того, вступление в НАТО требует от государств-кандидатов огромных финансовых затрат на то, чтобы реформировать свои вооруженные силы, начиная с военной формы и заканчивая собственно вооружением. И мне казалось, что этим странам прежде всего следует направлять силы на развитие экономики, на улучшение бедственного положения своего населения (ни для кого не секрет, что во многих бывших социалистических государствах, да и в бывших советских республиках, до сих пор не выровнено экономическое положение). Поэтому, повторюсь, у меня никогда не было опасений относительно расширения НАТО. Я в этом смысле всегда солидаризировался с давним моим другом, ныне, к сожалению, покойным, опытным ученым-политологом Александром Бовиным, который, выступая в те годы по телевидению, говорил: «А какая угроза от НАТО? Да никакой!»
A. Л.: Вы, как и Бовин, в какой-то степени западник?
B. С.: Да, и я этого не скрываю.
A. Л.: Закончим разговор о политике. Расскажите, пожалуйста, о вашей жизни в Нью-Йорке, быте, друзьях. Но сначала о том, каким образом вы оказались в Секретариате ООН?
B. С.: В 1989 году от тогдашнего министра иностранных дел Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе мне вдруг поступило предложение поехать на дипломатическую службу в ООН. Надо сказать, что до 1989 года я никуда надолго не выезжал, именно из-за моих переводческих обязанностей. И вот мне предлагают ехать работать в Нью-Йорк, причем на должность достаточно интересную и ответственную — специального помощника Генерального секретаря ООН. Ранее ее всегда занимал советский сотрудник, как правило, служащий КГБ. Однако, поскольку кагэбэшник делать там что-либо по своему ведомству не мог (все знали, из какой он организации), руководство КГБ в конце концов отказалось от этой должности в пользу МИДа. И вот решили назначить меня.
Стоял август 1989 года. Генеральный секретарь ООН должен был утвердить мою кандидатуру. Вообще, с нашей, советской, стороны ее сначала утвердили в ЦК партии, так было положено. Потом послали запрос Генсеку ООН, Пересу де Куэльяру, все-таки речь шла о его личном помощнике. Через два дня пришло согласие: Перес де Куэльяр меня знал с того времени, когда он посещал Союз в качестве Генсека ООН и когда я встречался с ним в ООН, приезжая туда с Громыко. Таким образом, я стал первым сотрудником МИДа СССР на должности специального помощника Генерального секретаря ООН.