Он так хорошо все это представлял, слышал собственный голос. Нужно понять. Убийца — не убийца, а прежде всего человек. Неужели так трудно это понять?
Он снова сел в машину и поехал дальше, в сторону Динестёля. Он ехал длинной и узкой дорогой вдоль озера Хумеванне. Белый туман нависал над водой, словно ему удалось вырваться из тьмы и предстояло подняться к небесам. Противоположный берег не виден, закрытый стеной леса. Он снова выключил фары. Проехал мимо домика, принадлежащего Клубу автомобилистов Кристиансанна, его еще называли дачей КАКа, а сразу за ним был спуск к пляжу, в тридцати метрах от которого в воде был подводный горный массив. В доме находились люди, он заметил несколько неаккуратно припаркованных перед домом автомобилей, но все уже затихло. Время было за час ночи. Он выключил радио и продолжил путь в сторону Динестёля. Дорога была узкой и извилистой, между колеями росла трава. Ветки низких берез, похожие на руки, временами царапали бока машины, пугая его. Света не было нигде. Ни домов, ни фонарей, ничего. Он решил ехать обратно и стал искать место для разворота.
И вот тут-то он заметил что-то похожее на дом. Дом стоял, погруженный в темноту, на пригорке возле дороги. Тут и сеновал был. Его он заметил, уже подъехав ближе. Медленно подъехал вплотную к сеновалу. Остановил машину и вышел. Ночь выдалась прохладная, а на нем только тонкая рубашка. Он опустил рукава и застегнул все пуговицы. Стало чуть теплее, к тому же он нашел старую куртку на заднем сиденье, накинул ее, теперь и вовсе стало тепло. Кругом было тихо, только горячий мотор немного потрескивал, а так тишина. Он двинулся к постройкам. Дом был старый, это и в темноте понятно. И большой. Массивное каменное основание с подвальными окошками. Из высокой травы к дому поднималась лестница с перилами. Между домом и сеновалом — трактор, сам сеновал — большой, узкий и темный. Больше ничего. Он прошелся по пригорку позади сеновала. Там было пустое пространство, заваленное сотнями вешал для сена и всякой всячиной, сваленной в кучу.
Он поспешил обратно к машине, нашел белую канистру, лежавшую на заднем сиденье и хорошо видную в темноте. Ее легко было нести, потому что она была только наполовину полна. Снова обойдя постройки, он поставил канистру на траву. Здесь, с задней стороны дома, виднелась дверь. Приглядевшись, он увидел, что она открыта. И он вошел в совершенно темное помещение с деревянным полом. Ничего не было видно, даже после того как он постоял, чтобы привыкнуть к темноте. И он зажег спичку. Комната обрела очертания. Она была пуста. Низкий потолок. На полу клочки сена, две стены — несущие, само основание дома. Пахло сыростью, плесенью, животными. Спичка погасла. Крышку на канистре слегка заклинило, но, немного повозившись, он отвинтил ее. Бензин он лил вслепую, ничего не видя, только слыша, как тот разливается по полу. Вылив достаточно, он вышел в темноту, поставил канистру на землю, тщательно вытер руки, прежде чем вернуться назад на сеновал. Время было самое темное, но вскоре на небе должны были показаться первые проблески рассвета, и первым птичьим голосам предстояло вот-вот раздаться, хотя пока была полнейшая ночная тьма. Он слышал шуршание собственных шагов в высокой траве. Брюки промокли почти до колен, и когда он оказался перед дверью и достал коробок спичек, рук своих он практически не видел. Он тихо считал про себя. Затем зажег спичку. Огонек немедленно погас. То же и со второй спичкой. Наверное, он гасил их своим дыханием, на улице не было даже дуновения ветерка. Выругавшись сквозь зубы, он чиркнул разом тремя спичками. Загорелось пламя, выходившее, казалось, прямо из ладони. Он отступил на несколько шагов, распахнул дверь настежь и бросил спички внутрь. Далее закрыл дверь и, пятясь, отошел на порядочное расстояние. Ему и в голову не приходило, что все может произойти так быстро. Маленькая комната взорвалась. Затем снова стало тихо, а в глубине сеновала появился и начал нарастать отдаленный гул. Минуты через две-три сквозь обшивку здания просочился дым, а вскоре на крыше показались языки пламени. Постепенно вокруг него становилось светлее. Он уже хорошо видел автомобиль, стоящий на дороге, густой лес вокруг, ближайшие деревья, которые, казалось, выступили вперед, распахнув ветви. Все это в совершенно нереальном освещении. Он был бледен, на лице ни следа морщин, возраст словно стерся. Глаза блестят. Зрачки расширены и черны. От старого сеновала потянуло теплым ветром. Он его узнал. Волосы на лбу приподнялись. Впервые такой ветер задул, когда он сидел один высоко на дереве. Тогда собака на кухне еще была жива, а жар волнами подходил вплотную к нему. Ветер казался одновременно ледяным и обжигающим. Жалобные стоны и напевные звуки появятся намного позже. Но здание вот-вот должно было рухнуть. Надо было заблаговременно отойти.