Я стоял где-то в середине Скагеррака, перегнувшись через перила, и смотрел, как кильватерная струя шла за нами и исчезала во тьме. Ветер трепал волосы, поднимался, дымился дизельный выхлоп, а море пенилось и вскипало подо мной. Я открыл рот, выплюнул стекло и почувствовал, как по подбородку потекла кровь. Простоял я долго, пока кровь не перестала стекать, пока она совсем не остановилась, пока все не опорожнилось, пока все не опустошилось. Потом я влез на перила, закрыл глаза и отпустил руки.
Было три часа ночи понедельника, 5 июня 1978 года. Дорогу после аварии уже освободили. Молодых людей, ехавших на мотоцикле, увезли в Кристиансанн на двух машинах скорой помощи. Состояние одно определялось как тяжелое, но стабильное, другой отделался легкими повреждениями. Он был в шлеме. В Ватнели еще горело, а вот от дома Улава и Юханны осталась только куча тлеющих углей. Папа уехал домой. Он посидел с ружьем в руках на крыльце, но потом все-таки решил пойти в дом, там он еще сидел в гостиной, пока не стало светать, и тогда лег спать. Машины еще продолжали прочесывать поселок, но новых пожаров не обнаружилось.
Все были почти уверены, что этими двумя домами в Ватнели дело и кончится. Два сожженных дома. Супружеская пара, потерявшая все, и несчастье с мотоциклистами.
Вроде как хватит?
Даг медленно ехал мимо места происшествия на Фьелльсгорьшлетте в направлении на Браннсволл. В царапинах на лбу пульсировало, в голове стучало, но больно не было, и он крепко держал руль. Потом включил радио. Передавали запись матча Австрии и Западной Германии. На Фьелльсгорьшлетте его остановили на обочине. Полицейский посветил ему в лицо.
— Ты кто такой?
— Сын начальника пожарной части, — ответил он.
— Куда едешь?
— Домой.
Полицейский было засомневался, но потом потушил фонарь.
— Не забудь привести в порядок передние фары, — сказал он, — а то они светят во все стороны.
И ему разрешили ехать дальше.
Счет был 2:2, когда он проезжал дом поселковой администрации в Браннсволле. Он доехал до перекрестка возле магазина, но не повернул на Скиннснес. Он не поехал домой, как сказал полицейскому, он поехал дальше, мимо старого медпункта на повороте дороги возле дома Кнюта Фригста, того, в котором было всего две комнаты и такая слышимость, что в приемной было слышно все, что происходило в кабинете, и в нем сидел вместе с Юханной Коре Ватнели, и доктор Русенволл обследовал его ногу в тот раз, в 1950-е.
На вершине холма он выключил фары. Все равно было уже совсем светло. Ему было хорошо, ощущение легкой благодати растекалось по животу и рукам. Он включил отопление в машине и забарабанил пальцами по рулю. В Аргентине мяч перехватил Йоханнес Кранкль. Оставались считаные минуты до конца матча. Кранкль бежал с мячом по правому флангу, но там некому было сделать пас, и он продолжал двигаться один к штрафной площадке. Стадион ревел. Радио сбивалось, он попробовал настроить приемник получше, но тут все стихло, кроме шума помех, под который он и ехал некоторое время. В теле было чувство легкости, в висках стучала кровь, в ссадинах тоже. Он не чувствовал себя усталым, только легким. Легким и в поразительно приподнятом настроении. Он сбавил скорость и ехал, напевая песенку, у которой не было ни начала, ни конца.