Таким образом, начиная с IX столетия, то есть сразу же после школьной реформы Карла Великого, на дорогах Франции появились толпы бродячих ученых, которые позже стали известны под именем гульярдов; но далеко не все эти бродяги обязательно являлись членами семьи или ордена Гуля, да и те, которые входили в этот орден, не всегда были бродягами, хотя именно эти последние составляли в нем большинство. Исследуя доктрины гульярдов мы намерены показать, что их союзы произошли от древних языческих фратрий и что они объединяли два различных течения, представленные, с одной стороны, учеными, а с другой — ремесленниками. Сущность последнего течения лучше всего может быть передана старым французским словом — artisan, которое является весьма точным.
Карл Великий, сконцентрировав в монастырях все, что оставалось от научных, литературных и ремесленных традиций древности, сумел в то же самое время изолировать эти традиции от еще сохранявшихся очагов язычества, и начиная со времени его правления до появления больших университетов только в монастырях и нигде больше можно было обучиться архитектуре и всем другим искусствам, с нею связанным, то есть скульптуре, живописи и прочим.
Поэтому христианство не перестало использовать тот мистический язык, которым владели все художники античности; катакомбы заполнены как христианскими, так и более ранними ребусами, вынудившими ученых наших дней обратить самое серьезное внимание на символическую природу древнего искусства: так, например, имя святого Петра передается здесь изображением человека, раскалывающего камень. Нет необходимости объяснять, причем здесь камень (pierre — камень), однако все же следует заметить, что слова sanctus на латыни, aghios на греческом, kadesh на еврейском в равной степени предполагали идею разделения, или раскалывания чего-либо. Поэтому расколотый камень обозначает имя святого Петра сразу на трех языках. Христианские художники, с их особым почитанием святого Иоанна, сохранили мистическую письменность язычества, да и в Апокалипсисе можно обнаружить множество гностических тем и персонажей. Эта вереница сюжетов, которые мы условно назовем классическими, не проникла, однако, в христианское искусство, и никаких следов формулы вечной жизни, служившей для греков неизменной темой искусства, в нем не обнаружилось. Современное искусство, насколько мы способны в нем разобраться, полностью лишено религиозного мистицизма и встревожено только триумфом богатых над бедными.
Цель, преследуемая гульярдами с неиссякаемой настойчивостью и полностью достигнутая в результате Французской революции, была достаточно ясно обозначена уже в Апокалипсисе. К этой цели с одинаковой энергией и страстью стремились два мощных течения, истоки которых могут быть найдены в монастырях, превращенных Карлом Великим в убежища искусств и интеллектуальной свободы. Здесь берут начало два больших течения ордена гульярдов: масоны и эскрибули (последнее слово, завезенное во Францию, вероятно, из Германии, встречается у писателей прошлого столетия в форме «скрибулер» — «бумагомарака», или памфлетист). Масоны были архитекторами и строителями; что же касается эскрибулей, то они в начале ограничивались изготовлением копий и составлением булл, грамот, которые были, как известно, украшены миниатюрами; но позже оказалось, что эскрибули объединяют в своем союзе всех, кто занимается искусством рисования и черчения, то есть художников, граверов и даже мастеров, изготавливавших рамки. Кажется, от этой профессии был получен титул pourple или pourpre (пурпурный), который был самой высокой ступенью в иерархии эскрибулей, а исключительной привилегией обладателей этого титула было право пользоваться пурпурной краской и оформлять свои композиции каймой этого цвета.
Та же самая привилегия существовала у византийских каллиграфов. Однако преследования иконоборцев привели к уничтожению там греческой традиции пиктографического письма, следы которой уже невозможно обнаружить в наши дни, несмотря на то, что это искусство, бесспорно, присутствовало в составлении древних религиозных орнаментов.
Я не могу сказать, как долго существовала латинская пиктография (любопытный образец которой находится в Лувре, в галерее христианских погребений; это ребенок с птицей и виноградом в руках, что может быть прочитано как: PUERIUVA MANIBUS AVE (О дитя, будь счастливо в мире теней), образцы которой во множестве обнаруживают в первых погребениях христиан; но со всей определенностью можно утверждать, что если семья Гуля и оставила нам поэмы и стихи на латыни, то для составления своих иероглифов она пользовалась исключительно французским языком. Я не знаю, когда именно этот язык начал использоваться в их искусстве, поскольку все, что я сумел расшифровать в галльской нумизматике и галльско-римских памятниках, было составлено на греческом языке. Тем не менее в музее Эпиналя есть несколько галльских древних памятников, которые доказывают, что галлы задолго до средневековья использовали для составления иероглифов свой язык. Среди среди этих памятников — божество, известное под именем Розмер (Rosmert), которого изображали как сирену, кусающую лошадь. «Росс» — одно из галльских слов, которое применялось специально для обозначения каурой лошади, и это слово осталось в нашем языке, изменив свое значение.