Если первая часть данной книги рисует довольно общую и всеобъемлющую картину, то во второй части предлагается подробное аналитическое исследование одного исторического феномена во всех его ответвлениях. Она показывает, что возрождение языка стало возможно не благодаря фокусу одного упрямого идеалиста (мифологизированный образ Элиезера Бен-Иегуды), а в результате чрезвычайно сложного взаимодействия совокупности исторических, социальных, идеологических, психологических и лингвистических факторов.
Предмет этого исследования обширен: многие ученые изучали разные аспекты истории этого периода, богатого событиями, тенденциями, архивами и документами. Я буду полагаться на соответствующую историографическую традицию (не перегружая читателя бесконечными деталями и сносками), но моя цель иная — представить целостную концепцию проблемы, как я ее вижу. Это преимущественно феноменологическое исследование: я имею здесь дело не с множеством цифр, свидетельских показаний и частных биографий, но с пониманием комплекса переплетенных между собой феноменов, общих тенденций, пронизывающих множество индивидуальных идеологий, фактов и личностей. Книга касается отношений между идеологическими течениями (эксплицитными и имплицитными), семиотики культуры, индивидуальной психологии и исторических изменений. В этих рамках невозможно сохранить границы между историей литературы, историей идей, социолингвистикой и изучением социума. Другими словами, этот очерк пытается ощутимо переосмыслить множество фактов, которые сами по себе, изолированно друг от друга, известны, при этом инструменты узко дисциплинарных методологий отброшены.
В последние годы в еврейской историографии существует сильное позитивистское течение, подкрепляемое множеством фактов и историй, которые ждут своего первооткрывателя, и традициями академического дискурса. Опубликование ценнейших исследований вне всякого сомнения существенно расширило наши познания. Но вне зависимости от того, сколько фактов мы обнаруживаем, нам все еще необходимо построить каркас, чтобы оправдать свой отбор и объяснить исторические явления. Эта книга и пытается возвести такой каркас: она выдвигает комплекс обобщений, которые можно рассматривать как гипотезы и впоследствии опровергать или уточнять.
Очерк о возрождении языка иврит (часть II) касается в первую очередь его социокультурных и идеологических аспектов. По большей части я не занимался узколингвистическим анализом, а в тех местах, где он содержится, читатель поймет смысл, не владея языком. Эта часть сопровождается подборкой выразительных документов, «Источников по возрождению языка иврит», написанных выдающимися деятелями эпохи (часть III). А четвертая часть предлагает теорию многоязычности.
Другим, ранее центральным, а теперь почти забытым, явлением революционного периода была мировая литература и культура на идише, которую я анализировал в своей книге «Значение идиша» (Harshav 1990a). В этом исследовании я впервые наметил некоторые идеи, которые развиваю в настоящей книге.
Другой стороной медали был мощный приток евреев в национальные культуры разных стран и вопрос возможного «еврейского» вклада в общую культуру и науку в новейшее время. Я обсуждал эту проблему в лекциях, озаглавленных «Еврейство нееврейского еврея» (пользуясь термином Исаака Дойчера[1]) и «Гипотеза „еврейского дискурса“». Хотя эта тема и освещена в первой части в общих чертах, она слишком обширна, чтобы заниматься ею здесь подробно, и заслуживает отдельного исследования.