Г. Лассвелл
ЯЗЫК ВЛАСТИ
(Политическая лингвистика. - Вып. 20. - Екатеринбург, 2006. - С. 264-279)
С античных времен до наших дней язык власти привлекал всеобщее внимание и был предметом обсуждения и систематического исследования. Древние греки с их созерцательным типом мышления были восхищены многообразием способов использования языка, который они рассматривали как инструмент истины, изобразительно-выразительное средство и как орудие убеждения. Безусловно, величайшее влияние на последующее развитие научной мысли в этом направлении оказали идеи Аристотеля [Rhetorica and De Poetica 1924].Тем не менее, самая непосредственная связь между теорией языка и властью была установлена благодаря многочисленным трактатам об ораторском искусстве, расцвет которых пришелся на античную эпоху. В Афинах, где действия коллектива так часто зависели от исхода полемики, софисты разработали практические правила успешной речи. Рим продолжил греческую традицию, что особенно отражено в трактате Цицерона "Об ораторе" (1942). Известно, что Плиний написал достаточно объемный учебник под названием The Student ("Изучающий") [Lynn Thorndike 1929: 45].
В период Средневековья огромная роль устной коммуникации в практической жизни нашла свое отражение в существовании ряда трактатов, посвященных проповедям. Поскольку проповеди часто были нацелены на то, чтобы выйти за непосредственные рамки обряда или религиозного наставления, нельзя сказать, что ораторское искусство священнослужителей не имеет никакого отношения к исследованию политической деятельности. У нас есть достаточные основания полагать, что многие проповедники обладали способностью глубокого проникновения в контекст ситуации проповеди. Григорий Великий посвятил целую главу описанию различных типов публики, с которой приходится иметь дело проповеднику, он насчитал не менее ста двадцати различных категорий слушателей. Показателем высокого уровня самоанализа являются пометки, обнаруженные на сохранившемся рукописном тексте проповеди, которую в 1500 г. читал Оливье Майяр: "Сядь - встань - сделай гримасу - Гм! Гм! - а теперь кричи что есть мочи" [Harry Caplan 1925, Etienne Gilson 1932: 93-154; Th. M. Charland, 1936].
После изобретения в Европе печатного станка в XVI веке литература по ораторскому искусству постепенно стала тесно связываться с использованием печатных изданий. В XX веке, благодаря двум изобретениям - кино и радио - голос и жестикуляция говорящего вновь обрели прежнее значение. Что касается современности, рост частных предприятий впервые стал причиной появления огромного количества литературы об искусстве привлечения покупателей. Еще одной характерной чертой нашей цивилизации с ее высокой степенью нестабильности вследствие быстро меняющейся и непредсказуемой жизни, является существование литературы по проблемам политической пропаганды. В целом, с ростом населения и профессиональной специализации люди начинают все больше стремиться урегулировать свою деятельность. Издаются справочники для коммерческих директоров, регулирующие их взаимоотношения с акционерами, покупателями, рабочими, представителями власти и другими группами. Свои "руководства к действию" имеют государственные служащие, профсоюзы, торгово-промышленные ассоциации и политические партии. В позднем Средневековье существовали книги об искусстве умирать; сегодня мы можем найти справочники о том, как организовать похороны [Sister Mary Catherine O'Connor 1942] (Автор отмечает: "В рукописи № 423 МОDL, и след. стр. 192, имеется поэтическое сочинение, под названием 'Учиться умирать'. А в книге Дейла "Каталог британских и других писателей" 1548-51, на с. 480, упоминается (подражание искусству оплакивать (сочинение, изданное в Англии)) с. 1, примечание 1. Необходимо назвать также книгу Эвелин Во, "Любимый", Литл Браун, Бостон, 1948").
Эмоциональное сопротивление исследованию. С тех пор как человек осознал действенную силу слова - будь то власть, прибыль или возможность сохранять присутствие духа - он всегда сопротивлялся возможности объективно оценить значение языка. В этой связи достаточно вспомнить тот отрицательный оттенок, который так долго связывался со словом "софист", несмотря на то, что греческие софисты были выдающимися учителями риторики. Даже само слово "риторика" в дополнении к положительному смыслу приобрело отрицательную коннотацию. Уильям Батлер Иетс в своей книге очерков "Идеи добра и зла" называл это явление, характерное для не слишком проницательных людей, "желанием, стремящимся завершить работу воображения". Этим можно объяснить употребление резких определений в повседневной разговорной речи: считается, что увлекаться риторикой - значит быть фальшивым, напыщенным и неискренним.