Согласно магическому отношению к жизни, символы и знаки обладают необъяснимой силой. Чародеи, предсказатели и знахари высоко ценились при дворах древних правителей, а также среди простого народа. И даже если магический обряд состоял из определенных действий над материальными предметами, его неотъемлемым элементом обязательно являлись заклинания и магические формулы. Когда речь идет об оккультном знании, считается, что именно нужные слова смогут приоткрыть завесу таинственности. Для того чтобы вспомнить примеры магического отношения к жизни, достаточно лишь открыть труд Плиния Старшего "Естественная история". В Древнем Риме кометы нередко считались символами несчастья. Один из ранних императоров, опасаясь астрологов, изгнал всех, за исключением тех, кто находился при дворе, за пределы Рима и Италии из-за их слишком вольных предсказаний относительно его смерти. Считалось также, что некоторые камни якобы оберегают публичных ораторов или дают право находиться в присутствии королевского окружения, а кровь Василиска помогает богам услышать людские молитвы, а тем, кто у власти - удовлетворить адресованные к ним прошения [Lynn Thorndike 1929: 70].
В самом деле, политика и магия так тесно переплелись, что в сознании людей искусство политики порой неотделимо от магии. В сочинении Филона Александрийского "О снах", написанном в первом веке н.э., Иосиф и его "Многоцветный плащ" - это своего рода сравнение с "пестрой паутиной политических интриг", где в каждом правдоподобном высказывании тесно переплетаются и ложь, и "малейшая частичка правды". Филон сравнивает политиков и государственных деятелей с прорицателями, чревовещателями и колдунами, "людьми, владеющими искусством магии, заклинаний и всевозможных фокусов, чьей вероломной хитрости очень трудно противостоять". Двенадцать веков спустя, Моисей Меймонид провел подобные аналогии в своем сочинении "Путеводитель для Озадаченного". Считалось, что в некоторых людях преобладает способность к воображению, тогда как рациональная способность остается недостаточно развитой. "Так появились объединения политиков, законодателей, предсказателей, колдунов, провидцев... и фокусников, которые творят чудеса при помощи странного искусства и оккультных наук" [Lynn Thorndike 1929: 358-359].
Лингвистика. Не смотря на некоторое сопротивление изучению некоторых аспектов языка, наука лингвистка в целом может гордиться долгой, богатой и успешной традицией. Как бы там ни было, на развитие научного подхода к языку глубокое влияние оказало изначальное магическое отношение к жизни. В Индии, благодаря влиянию брахманов, Веды считались наделенными такой магической силой, что малейшая неточность в произношении, ударении или ритме сводили к нулю значение всей жертвенной формулы. Фонетика, грамматика, этимология и метрика возникли из стремления достичь должного понимания и чтения священных текстов. Музыка как наука произошла вследствие того, что жрецу нужно было исполнять священные песни. Точное измерение было необходимо для постройки алтарей, а астрология использовалась для того, чтобы вычислить подходящее время для жертвенного обряда. Начиная с восемнадцатого века, литература Индии стала оказывать непосредственное влияние на европейскую науку; изучение текстов Ригведы (одна из четырех старейших частей Вед) способствовала развитию компаративной филологии (См. H. D. Griswold for a brief statement on "Brahmanism and Hinduism" in the Encyclopaedia of the Social Sciences).
Большинство законов научной лингвистики содержат в себе обобщение того, как составные части данной языковой структуры взаимодействуют с языком в целом, и как одна языковая структура влияет на другую. Поразительным примером предположений, которые выводятся из лингвистических законов, является работа Эдварда Сепира о атабаскских языках Северной Америки. Сравнивая базовый звуковой строй близких языков, он сделал предварительный вывод о существовании в языке хупа начального ky, несмотря на отсутствие данной комбинации в документах того периода. Тем не менее, летом 1927 г. Сепир провел ряд независимых исследований, изучая язык хупа, и обнаружил эту отсутствующую и выведенную им комбинацию. Существование подобных конструкций в других языках было также сначала предположено, а потом и доказано другими учеными, что явилось доказательством внутреннего сдвига в фонетическом строе языков. Данный тип лингвистических изменений необходимо включить в список их более явных разновидностей (изменения по аналогии, заимствования) [Edward Sapir 1931: 297-306].
Функции языка. На пути перехода от законов компаративной грамматики и фонетики к принципам практического использования языка для определенных целей еще много белых пятен. Влияние человеческого фактора на развитие языка пока доступно пониманию лишь частично. Другие разнообразные функции языка, такие как, напр., язык власти, также не были предметом подробного изучения (Инициатором исследований в данной области стал Стенли С. Ньюмен в своей работе "Язык, культура и личность", Очерки памяти Эдварда Сепира, опубликованной в 1941. Одна из ранних попыток выделить "специальные языки" в отдельную область была предпринята Арнольдом ван Дженнепом (1908). Он выделял "священный" и "светский" язык и также разделял предположение о том, что в состав "специальных языков" входят слова, являющиеся элементами: (a) общего языка, или (b) элементами, отсутствующими в нем. О современном состоянии лингвистического знания [см. Leonard Bloomfield 1933; H. Pedersen 1931. C. W. K. Gleerup 1941]; проникновение политического языка в другие функциональные области время от времени изучалось также [A. Harnack, Militia Cliristi 1905]. Политическая лексика и образы были предметом исследования во многих научных работах, разновидностях литературы и других СМИ. Примеры: James Emerson Phillips Jr. 1940; Robert Taylor 1941; Richard Lattimore, 1942).