К трактиру подлетел Эван Бузбек собственной персоной — лопоухий жилистый коротышка с длинными соломенными волосами, перевязанными на манер «конского хвоста». Полозья его аэроцикла со скрежетом проехались по булыжной мостовой, рассыпая искры; дюзы вздохнули и погасли, шипя и потрескивая под дождем.
Бузбек растолкал хнычущих министров и быстрыми шагами направился ко входу, чтобы схватить Бустамонте за загривок и заставить его опуститься на колени. Бустамонте отступил вглубь помещения и прицелился, но телохранители Бузбека оказались проворнее — сработали оглушители, и волна сжатого воздуха отшвырнула регента, налетевшего спиной на стену. У Бустамонте потемнело в глазах. Бузбек взял его за шиворот, выволок на улицу и сбросил пинком в грязь.
Дрожа от бессильной ярости, Бустамонте медленно поднялся на ноги.
Эван Бузбек подал знак. Бустамонте схватили, закатали в сеть и связали ремнями. Без дальнейших слов топогнусские разбойники вскочили в седла и взвились в небо — Бустамонте раскачивался под ними в сети, как свинья, совершающая последний путь на бойню.
В Спирианте топогнусцы перешли в воздушный корабль, похожий на огромную перевернутую миску. Бустамонте, истрепанный порывами ветра и полумертвый от холода, свалился на палубу и не помнил, как его привезли в Эйльжанр.
Корабль приземлился на дворе Большого дворца; Бустамонте протащили по разграбленным залам и заперли в спальне.
На следующее утро его разбудили две служанки. Они смыли с него грязь, одели в чистый костюм, принесли еду и питье.
Еще через час дверь спальни распахнулась: топогнусский вояка знаком приказал регенту следовать за собой. Бустамонте вышел — бледный, нервничающий, но еще не смирившийся.
Его привели в утреннюю гостиную, откуда открывался вид на знаменитый дворцовый флорариум. Здесь его ждал Эван Бузбек, окруженный группой приближенных родственников; присутствовал также переводчик-меркантилец. Гетман был явно в прекрасном настроении и весело кивнул вошедшему Бустамонте. Он произнес несколько отрывистых слов на топогнусском наречии.
Меркантилец перевел: «Эван Бузбек надеется, что вы неплохо выспались».
«Что ему от меня нужно?» — прорычал Бустамонте.
Коммерсант передал гетману сообщение регента. Бузбек ответил длинной тирадой. Меркантилец внимательно выслушал его и повернулся к Бустамонте: «Эван Бузбек возвращается на Топогнус. Он считает, что паоны строптивы и бесполезны. Они отказываются сотрудничать, хотя потерпели поражение».
Бустамонте нисколько не удивился такому выводу.
«Эван Бузбек разочаровался в Пао. Он говорит, что ваши люди ведут себя, как черепахи — не защищаются, но игнорируют приказы. Завоевание не принесло ему удовлетворения».
Набычившись, Бустамонте сверлил глазами варвара с соломенным конским хвостом на затылке, развалившегося в священном черном кресле панарха.
«Покидая вашу планету, Эван Бузбек назначает вас панархом Пао. За эту милость вы должны ежемесячно, на протяжении всего срока вашего правления, выплачивать дань в размере миллиона марок. Согласны ли вы с таким условием?»
Бустамонте переводил взгляд с лица на лицо. Никто не смотрел ему в глаза, все изображали полное безразличие. Но бандиты казались полными странного напряжения, подобно бегунам-спринтерам, пригнувшимся у стартовой черты.
«Согласны ли вы с таким условием?» — повторил переводчик.
«Да», — пробормотал Бустамонте.
Меркантилец подтвердил его согласие. Эван Бузбек жестом выразил одобрение и поднялся на ноги. Его волынщик вставил в рот мундштуки диплонета, надул щеки и заиграл бодрый походный марш. Бузбек и его родня вышли из гостиной, даже не взглянув на Бустамонте.
Уже через час красный с черными обводами космический корвет Бузбека стрелой взвился в небо; к вечеру на всей планете не осталось ни одного топогнусца.
С огромным усилием заставляя себя не терять достоинство, Бустамонте облачился в мантию панарха и утвердился в этом звании. Освободившись от инопланетного ига, пятнадцать миллиардов его подданных больше не упрямились — в этом отношении вторжение Брумбо оказалось выгодным для узурпатора.
Глава 8
Первые недели на Расколе привели Берана в уныние, даже в отчаяние. Вокруг не было никакого разнообразия — ни во внутренних помещениях, ни под открытым небом; все было одинакового серокаменного цвета различных оттенков яркости и насыщенности, всюду открывался один и тот же вид на туманные дали чудовищной пропасти. Ветер ревел беспрестанно, но разреженный воздух заставлял дышать часто и напряженно, отчего у Берана в горле не проходило кисло-жгучее ощущение. Он бродил по зябким коридорам усадьбы Палафокса, как маленький бледный призрак, надеясь чем-нибудь развлечься, но не находя почти ничего любопытного.