Языковой континуум Петровской эпохи: обзор грамматических трактатов первой четверти XVIII в.
Петровская эпоха, многоязыкая и противоречивая, не перестает привлекать внимание исследователей истории русского литературного языка. Как нам кажется, рассмотрение языкового континуум этого времени, отраженного в разных типах текстов, следует начать, пропустив его сквозь призму лингвистических сочинений, появившихся в первой четверти XVIII в. Однако и эти, весома ценные источники, список которых остается открытым, чрезвычайно разнообразны. В данной статье делается попытка проанализировать известный авторам корпус грамматик с некоторых общих позиций, выявить зоны их притяжения и отталкивания.
Норма русского литературного языка и сложившийся к этому времени узус описываются как изнутри — русскими филологами, так и с дистантной позиции, извне — авторами, которые в силу различных причин обратились к материалу церковнославянского (ц.‑сл.) и русского языков, будучи либо лично знакомыми с реальной языковой практикой, либо получая сведения об этом у информантов. К числу первых относятся Карион Истомин, Федор Поликарпов, Федор Максимов, среди вторых можно назвать Генриха-Вильгельма Лудольфа, Эрнста Глюка, Иоганна Вернера Пауса, Илью Копиевича, Жана Сойе.
I. Дошедшие до наших дней грамматики легко соотносятся с тремя основными задачами, стоявшими перед русским языкознанием в начале XVIII в.
1. Необходимо было описать современное состояние русского литературного языка традиционного типа (т. е. ц.‑сл.) и подвергнуть его более строгой нормализации. Именно эта задача решалась в следующих грамматиках:
печатные —
1.1 [М. Смотрицкий]. Грамматїка. М., 1721 г. Издание подготовил Ф. Поликарпов.
1.2 [Ф. Максимов]. Грамматїка славенская в кратцѣ собранная в Грекославенской школѣ ꙗже в великом новѣ градѣ при домѣ архїерейскомъ. Спб., 1723 г.
рукописные —
1.3 [Ф. Поликарпов]. Грамматика. (1702—1720).[1]
Рукопись содержит черновой вариант предисловия, предваряющего грамматику М. Смотрицкого 1721 г., а также «Чїнъ технологїи», оригинальное сочинение Ф. Поликарпова, опубликованное в качестве приложения к тому же изданию. Кроме того, значительную часть рукописи составляет оригинальная грамматика ц.‑сл. языка, оставшаяся незавершенной (включает краткие сведения о сущности грамматики, ее функциях, внутренней структуре, изложение основ орфографии, фонетики и именную парадигматику).
1.4 [Ф. Поликарпов]. Грамматика. (1723—1725).[2]
Данная рукопись является дефектной, утрачены ее начало и конец. И по сути ее трудно считать законченным сочинением, это скорей предварительные записи, выписки, посвященные вопросам теории языка, нормы ц.‑сл. языка, часто дублирующие друг друга. Основное внимание уделено вопросам фонетики, орфоэпии, орфографии и синтаксиса ц.‑сл. языка, но затронуты и некоторые аспекты морфологии, лексики, сообщаются сведения по истории грамматики.
1.5 [Ф. Поликарпов]. «Технологїа то есть художное собесѣдованїе о грамматїческомъ художествѣ». 1725 г.[3]
Эта рукописная книга представляет собой законченный труд, с разной степенью подробности описывающий все уровни ц.‑сл. языка. В центре изложения, как и в рукописи 1.4, — фонетика, орфоэпия, орфография, синтаксис, но более подробно представлены словообразование и этимология, морфология же рассматривается конспективно, как периферийный раздел. Этот текст связан с грамматикой 1.4 как окончательный вариант с черновым.
Таким образом, из пяти грамматик, посвященных нормализации ц.‑сл. языка, четыре связаны с деятельностью директора московского Печатного двора Ф. Поликарпова. Характерно, что другой автор, Ф. Максимов, во многом являлся единомышленником Ф. Поликарпова. Судя по грамматикам 1.4 и 1.5, Поликарпов хорошо был знаком с трудом Ф. Максимова[4]. В первой четверти XVIII в. Ф. Поликарпов является, по всей видимости, наиболее авторитетным судьей в вопросах нормы ц.‑сл. языка. В 1701 г. в Москве напечатан его славяно-греко-латинский букварь, а в 1704 — «Лексикон треязычный». В обоих изданиях наряду с кодификацией орфографического и лексического уровней ц.‑сл. языка излагается его апологетика. Ц.‑сл. язык приравнивается по достоинству классическим священным языкам (еврейскому, греческому и латинскому) и провозглашается преемником древней традиции. Именно к ц.‑сл. языку, по мнению автора, переходит основная функция греческого — быть языком премудрости и, подобно еврейскому, он получает атрибут «святого» языка. В связи с той ролью, которая отводится ц.‑сл. языку, его «чистота» становится предметом особых забот, так как непосредственно связывается с проблемой «чистоты» претендующих на литературность текстов. Существует много свидетельств тому, что состояние литературного языка вызывало тревогу у сторонников традиционной книжности, соотносивших этот факт с растлением веры. Крайне характерна жалоба, содержащаяся в одном рукописном трактате конца XVII в.: «кн(и)ги во многоразличная времена мнѡгими преписаньми растлишася такѡ ꙗкѡниже разума познати ниже речнїй добрѣ потружденныхъ разчастви … овїи убѡ совершеннѡ ѡт(ъ) не искуства и невѣдѣнїѧ овїи же ѡт(ъ) нераденїѧ, а инїи мнѧшесѧ нечто ведети, буи суще, хотяще исправити горше препортиша» (ГПБ, Соф. №1208, 49). Разрушению текста изнутри сопутствует внешнее вмешательство: «ѡт(ъ) разныхъ странъ приходѧщїи своестраннаѧ реченїѧ въ разговоры и въ книги привнесоша на прикладъ сербскаѧ, польскаѧ, малорѡсскаѧ и такѡ реснота и чистота славнескаѧ засыпасѧ чужестранныхъ ꙗзык въ пепелъ» [Поликарпов 1704, с. 6]. В то же время популярным становится проект создания полной грамматики ц.‑сл. языка, так как единственная печатная грамматика, вышедшая в Москве в 1648 г. (второе издание грамматики М. Смотрицкого), к началу XVIII в. стала, по всей видимости, библиографической редкостью. Ф. Поликарпов протестует против практики изучения ц.‑сл. языка при помощи учебников других языков, которая, вероятно, существовала: «аще же что и преведется чиномъ иноязычныхъ грамматїкъ ведимо преводится регуламъ славенскїя не последовнѡ» (см. грамматику 1.3, 2 об). В это же время он обращается в Синод с той же мыслью: «а училища на сїю особую науку нигдѣ не обрѣтается, кромѣ школъ греческихъ и латинскихъ малымъ чимъ славенской способствующихъ, ибо всякому языку своя грамматика учительница» [Описание документов и дел, II, ст. 548].
2
Рукопись хранится в ЦГАДА (ф. 201, №6). Об установлении авторства и датировке см.: [Бабаева 1990, с. 156—158].
4
Общность взглядов на некоторые принципиально важные проблемы нормы ц.‑сл. языка отчасти объясняются тем, что оба автора формировались как филологи под руководством одних и тех же учителей, ученых греков братьев Лихудов, хотя и в разное время.