Д. В названии фигурируют два языка, соотносимые в сознании автора с двумя разными объектами, декларирующиеся как равноправные: грамматики 2.5 («Grammaire et Methode Russe et Françoises»), 2.6 («Грамматїка рускаго ї немецкаго языков»).
Приступая к изучению русского языка Сойе, как это следует из его посвящения аббату Биньону, уже узнал ц.‑сл. Он пишет о том, что обещал «съ вспоможенїемъ ѧзыка славенского учинить въ малое время поспѣхи въ россїйскомъ дїалектѣ» [Сойе, I, л. Д об]. Таким образом, Сойе составлял грамматику именно русского языка («la langue Russe, Ressiene ou Moscovite»). В предисловии к грамматике Сойе очерчивает территорию, на которой распространен русский язык: «Elle est en usage dans toute la Russie vers le Nord, du cotè de la mer blanche depuit Archangel jusques aux frontieres de Persi par Astracan, et du coté de la mer Baltique depuis l’Ingrie ou l’Ingermanie jusques aux frontieres de la Chine par la Siberie, sans comprendre dans cette vaste étandue de pais une partie de la Pologne, comme la petite Russie, la Podolie, la Volinie et l’Ucraine, ou elle est en usage»[15]. На всем этом пространстве русский язык распространен в следующих формах: диалектное употребление («le language de Provinces»), язык канцелярии («le style dont se servent les Russes dans leurs Chancellerie»), язык Двора («le language de la Cour»). Все эти языковые стихии противопоставлены ц.‑сл. языку («la langue Esclavonne»), к которому генетически восходит русский («la Mere Langue»). Сойе выбирает объектом описания язык канцелярии, дополняя отдельные грамматические правила образцами нелитературной («диалектной») речи и примерами из ц.‑сл. языка.
2. Анализ названий грамматик и фрагментов текста, связанных с определением объекта описания, выявляет, каковы были замыслы автора. С этими данными можно сравнить конкретный языковый материал, привлеченный составителями.
А. Языковый материал, описываемый в грамматике, соответствует замыслу автора, т. е. соотносится с названием, например, в грамматиках 1.2, 2.1, 2.4, 3.1. При этом неравноправие языков, заявленное в названии, проведено и в отборе языкового материала. Так, в грамматике Лудольфа ц.‑сл. язык присутствует лишь фрагментарно: сообщаются отдельные сведения по фонетике, парадигматике и синтаксису ц.‑сл. языка. Неравноправие может носить не только количественный, но и качественный характер. Например, в латинской грамматике Копиевича славянский материал занимает столько же места, сколько и неславянский (латинский). Тем не менее неравнозначность объектов выявляется по той сугубо производной роли, которая отводится славянскому материалу. Эта грамматика может служить введением в «славянороссийский» язык лишь постольку, поскольку на него проецируются понятия и термины латинской грамматики[16].
Б. Между замыслом автора и представленным в грамматике языковым материалом выявляется некоторое несоответствие.
а. Несоответствие носит чисто количественный характер: реально представленный в грамматике материал богаче по отношению к заявленному кругу исследования. Так, в славянской грамматике Копиевича (2.2) представлена и кодификация латинского языка. Кроме того, в эту грамматику входят краткий словарь и несколько диалогов с переводом не только на латинский, но и на немецкий язык. В голландской грамматике (3.2) представлен и ц.‑сл., и русский языки. «Кавычный» экземпляр грамматики показывает, с каким трудом справщики подбирали соответствия тем или иным голландским формам[17]. Исходя из того, что Севел привлекает в своей грамматике диалектный материал, Брюс противопоставляет «славянский», или «российский» (данные термины выступают как синонимы), «российскому простому» и этим определяет зону, внутри которой происходит поиск эквивалентов[18]. Осложнение вызывало и то, что голландский язык существовал как литературный и одновременно служил средством повседневного общения, тогда как для России такая ситуация находилась лишь в процессе становления. В этом смысле опыт голландской грамматики, хотя его трудно назвать удачным, был определенным этапом в становлении литературного языка нового типа.
В грамматике Ж. Сойе (2.5) расширение языкового материала происходит за счет фрагментарного описания ц.‑сл. языка, аналогичного тому, какое можно найти в грамматике Лудольфа. Такое включение оговаривается им в предисловии. Сойе утверждает, что невозможно достичь успехов в изучении русского языка без знания ц.‑сл., так как именно в ц.‑сл. — источник красоты и силы русского языка («ce style de la Chancellerie … emprunte toute sa beauté et son energie de la langue Esclavonne») [Сойе, I, л. 1]. Именно поэтому ц.‑сл. частично помещен в грамматику для того, чтобы читатель уяснил связь, существующую между языками, и основные группы различий. Соотнесение русской и французской частей в грамматике не носит механического характера[19].
15
Описание территории распространения русского языка представляет собой несколько измененное переложение фрагмента из предисловия к грамматике Лудольфа.
16
Между славянским и латинским языками возникают отношения, обратные тем, которые мы находим в латинской грамматике Копиевича: см. ссылку на неопубликованную работу Г. Кайперта, в которой высказывается это же предположение [Успенский 1992, с. 132 (примеч. 2)]. Происходит как бы обратный пересчет, что хорошо видно на примере падежной системы. В латинской грамматике Копиевич использует шестипадежную именную систему, отмечая, однако, что латинскому аблативу соответствуют два падежа в славянской грамматике: творительный и сказательный [с. 47]. Это положение не соответствует реальным формам, которые приводит Копиевич для перевода аблатива в конкретных парадигмах, где чаще всего в этой функции выступает предложно-падежная конструкция
17
Переводчик и справщики пытались пользоваться грамматикой М. Смотрицкого 1648 г. Так, например, перечисляя части речи в голландском языке, они соотносят артикль с «различием» («различие» как часть речи представлено только в этом издании грамматики М. Смотрицкого). Однако за пределами теории грамматику М. Смотрицкого использовать при решении данной задачи было довольно затруднительно.
18
Например, по поводу голландских частиц Брюс пишет: «в розсийскомъ простомъ языкѣ наипаче у колмоглорцевъ вмѣсто галанского toch прилагаетца к словамъ ка» (л. 57 об). Вообще интерпретация славянского материала зависит и в данном случае от иноязычной системы. Так, ни разу не упоминается двойственное число, так как такой категории нет в голландском. Адаптация же падежной системы происходит по той же схеме, что и у Копиевича: отмечается, что аблативу соответствует «в россїйском … сказателны и творителны» (л. 127), однако в парадигмах отдельных лексем он переводится специальным падежом, названным «относительным», на формальном уровне представленным той же предложно-падежной формой
19
В отдельных случаях французские эквиваленты просто отсутствуют (например, Сойе не пытается передать средствами французского языка русское именное словоизменение). В области глагольного словоизменения представлены попытки взаимного приспособления языков. Так, с одной стороны, в славянскую часть введены в систему прошедших времен перфект и плюсквамперфект, формально совпадающие в русском, но различающиеся во французском. С другой стороны, трем будущим временам, которые, по мнению Сойе, следует различать в русском (первое образуется синтетически, второе и третье аналитически, но с разными вспомогательными глаголами: быть и стать), соответствуют три будущих времени во французском, полностью совпадающие между собой. Принципиально новый тип отношений между двумя языками представлен во второй части грамматики, посвященной синтаксису. В этом разделе Сойе дает правила пересчета французского текста в русский [см. об этом: Успенский 1987, с. XVIII и сл.].