Ди глянул на него укоризненно: слово "жрать" не входило в канонический лексикон.
- Тебя всю ночь не было... - почтительно, и потому без вопросительного знака, спросил Ю.
- Застарелая привычка, шляться по ночам, - высказалась мать.
- С нами дети, - заметил Ди.
- Well, that side-winder knocks on me, - между всем прочим тихо, и понятно - кто.
- Как поживают твои обезьянки? - хмыкнул отец. - С ними ты тоже вот так по-ангельски беседуешь?
- Ей нужна практика, - солидно заявил Ю. - Ведь диплом она будет защищать по-английски.
- Зачем? - спросила мать. - Чтобы никто не понял, что она там понамолола?
- Нет, чтобы... ну... - замялся Ю.
- Всякий интеллигентный человек должен бы изучать языки, - помог Ди. - И лучше это делать с детства, когда...
- Кстати, об интеллигентных детях, - перебила мать. - Я хотела попросить тебя, Изабелла, чтобы ты впредь не посылала мальчика на вокзал.
- Но это же совсем рядом! - возразила Изабелла. - А у меня очень мало времени.
- И всё-таки я прошу, - упрямо сказала мать. - Почему, почему он в его годы должен иметь дела с проводницами? Зачем он должен в его возрасте сталкиваться с... ненужными ему подробностями жизни? Он, кстати, знает - что в тех коробках?
- Микробы, - сказал я. - Вернее, бактерии.
Все обернулись ко мне и уставились в мою переносицу. Длинная пауза.
- Вот, пожалуйста, - резюмировала мать. - В результате он уже вмешивается во взрослые разговоры.
- Этот поезд из Одессы единственный, - сказала Изабелла. - А Одесса, если не считать Сухуми, но это далеко от нас, единственное место, где...
- ... растут обезьяньи ...
- Осторожно, с нами дети, - ехидно вставил отец. Ди улыбнулся.
- Всё это бред, - заявила мать, - вся эта твоя работа. Одна от неё польза, что тащишь в дом всякую заразу от своих... материалов. Руки, что ли, тебя, интеллигентного ребёнка, мыть не учили?
- Я тащу? - возмутилась Изабелла. - Это твой муж тащит. Разве это я подхватила на работе ТБЦ, да ещё и болезнь Боткина впридачу? Не бойся, мне из Одессы присылают материалы, к которым человек невосприимчив.
- И ты не бойся, - возразила мать, - из твоей Москвы тебе теперь пришлют материалы, которые все мы легко воспримем.
- Между нами ребёнок, - опять загнул туда же отец. На этот раз Ди не улыбнулся.
- Фу, - сказал он.
У Ба был совершенно отсутствующий вид. Возможно, именно это развязало всем языки. В том числе и мне.
- Я уже не ребёнок, - сказал я. - Во всяком случае, не грудной младенец, пусть и тоже мальчишеского полу.
- Фью! - присвистнул отец.
- Не свисти за столом, - механически сказала Ба.
- На что это он намекает? - спросила мать.
- Он просто так, - объяснил Ю, - грубит. Нормальный выход детской агрессивности.
- Не просто, - возразил отец. Его весёлость улетучилась. - Ты что-то имеешь против младенцев мальчи... ну и так далее?
- Не против, а за, - двигался по инерции я. - Особенно и так далее.
Снова пауза, ещё длинней.
- Пусть объяснит, - предложил Ю.
- Его рано сажать за один стол со взрослыми, - объявила Изабелла.
- Вы не правы, - укоризненно сказал Ди. - Вы сами виноваты, а я предупреждал. Теперь же будьте справедливы, и держите себя соответственно.
- Ладно, - сказал отец. - Ты что-нибудь ещё скажешь?
- Нет, - отказался я. И опустил нос в тарелку. Сказанного уже было достаточно, чтобы повернуть разговор в нужную сторону.
- Что за младенцы? - угрюмо спросила мать. - Скажи ты, если он не желает. В конце концов он твой сын.
- Это касается моей работы, - сказал отец. - Младенцы в этом смысле ничем не отличаются от её обезьянок: абстрактный предмет определённой деятельности.
- Но мальчик, - возразил Ди, - мальчик этим предметом явно выбит из колеи.
- Ему пришлось открыть ночью дверь, - сказал отец. - Вот и всё. Разве это впервые? Просто сегодня этот болван наговорил ему с три короба, пока я одевался...
- Превосходные контакты для мальчика, особенно ночью, - проговорила Ба, чуточку оживая. Но только на миг, на один миг.
- Это моя работа, - ожесточённо повторил отец.
- Твоя, - подчеркнул Ди, отодвигая от себя нож, - вот именно.
- Ты так говоришь, - отец перехватил этот нож и стал постукивать им по столу, - словно мне не работа нравится, а предметы этой работы. Её объекты. Лучше бы обратил внимание на то, что... а вы-то все - почему так любопытствуете, вас-то чем разобрало?
- Разве, - вкрадчиво сказала мать, - разве нельзя просто рассказать о происшествии, и... покончить с этим?
- А ребёнок? - спросил Ди.
- Ребёнку уже всё рассказали ночью, - возразила мать.
- Обычное происшествие, - стараясь сдерживаться, сказал отец. - Избавились от... плода грешной любви. Плод вполне созревший, словами одного кретина: мальчишеского полу. Его сорвали и закопали, на базарной площади, кстати, на том месте, где недавно стояла бочка - кое-кто должен помнить... ну, эта клетка для езды на мотоцикле. Этот участок, наконец, решили тоже замостить. Работы велись ночью, чтобы днём не мешать базару. Ну, разрыли. Все бабы в крик, а там ведь работают в основном бабы. И так далее.
- И это всё? - мать выглядела разочарованной.
- Нет, - ухмыльнулся отец. - Ещё было опознание, и экспертиза, как положено.
- Опознание в каком смысле? - спросила Изабелла. - В смысле... его знакомых?
- Родственников, - жёстко сказала мать. - До знакомых он ещё не дожил, не успел. И они... не успели превратиться в родственников.
- Если ты намекаешь на Жанну... - начал Ю.
- Вы уже доели? - вяло спросила Ба.
- А причём тут Жанна? - почти выкрикнул отец.
- А совершенно не причём, - зло подтвердила мать. - Не графиня, небось...
- А графиня-то тут...
- Между нами дети...
- Ю, тарелку нужно оставлять чистой...
- А если...
Разговор снова нуждался в вожжах.
- А я вот думал, - сказал я, и теперь уж сам выдержал паузу. - Я думаю, что разрыли не бабы, а свиньи. Свиньи привыкли, что там зверей кормили, и к объедкам привыкли. Вот и искали чего-нибудь на том месте, где клетки стояли. А нашли человечье мясо. Не знаю, едят они его, или нет? Или вот: тигров - можно кормить человечиной? Вот, к примеру, слоновий хобот, хотя всем известно, что вкусно, а не каждый сможет откусить. Это тоже известно.
Тише не бывало за нашим столом. Я даже испугался, в прямом смысле, за свою шкуру: Ю, кажется, уже потянулся к моему локтю. Ест ли он человечье мясо? Но тут Изабелла фыркнула, и тем спасла меня, разрядив напряжение. Отец самым настоящим образом заржал, к нему, подумав, присоединился фальцетом Ю. Даже Ди мягко улыбнулся, с оглядкой, впрочем, на отсутствующую по-прежнему Ба. Словно он задал ей немой вопрос: как ты себя чувствуешь? Всё в порядке, засвидетельствовал ответный кивок. Последней засмеялась мать, недобрым смехом.
- А что, - отсмеялся и прокашлялся отец, - это версия. Вполне было бы в духе цирковых.
- Конечно, - согласился Ю, стараясь быть ироничным. - Сборище развратников, убийц. Вообще по-твоему уродов, да?
- Если угодно, то да, - сказал отец. - Если хочешь, я повторюсь: уродов, уродов. А если ещё хочешь, то я и докажу это.
- Ты можешь доказать всё, что тебе угодно, - возразил Ю. - У тебя профессия такая.
- Это у тебя такая, впрочем, у тебя нет никакой, - отрезал отец. - Разве это профессия? Правда, дед?
- Ты так груб, - поморщилась Ба, - а зачем?
- Pardonnez moi, - припоклонился и по-клоунски развёл руки отец. - Но разве и братец не груб? С тех пор, как он законно женился... Впрочем, ладно. Я покажу вам, что такое профессия, и что такое мыслить профессионально.
- Совсем стал дикарь, - блеснул очками Ди, - со своей профессией.
- Возьмём, к примеру, сроки, - гнул своё отец. - Цирковые уехали с месяц назад, верно? Состояние... плода любви в нынешнее время соответствует этому сроку. Послушайте, а это ведь и в самом деле версия!
Кажется, он уже говорил всерьёз. Глаза его затуманились, словно бы мечтой.
- Плод любви лилипута и тигрицы, - сказала мать.
- Ну нет, это невозможно, - возразил отец. - Во всяком случае - что касается лилипута. Не версия. Но разве в цирке совсем не было нормальных женщин?