- Глава первая, - шепнул я. - Я люблю Па.
- Папа был простой фермер, и приехал сюда со своей далёкой родины...
- Эфиопии, - подсказал я.
- Почему Эфиопии? - удивился Ив. - Из Нового Света. Эфиопия это его прародина.
- И брат Ди в Америке, - удивился и я, - Борис. Может, они друг друга знают?
- Знали, - поправил Ив. - Но на том свете действительно все друг друга знают, как в вашей части города.
- А говорят, - вмешался Жора, - что в мире ином друг друга они не узнают.
- Кто говорит-то? - презрительно спросил Ив.
- Шекспир, что ли... - сказал Жора.
- Не знаю, - усомнился я, - я Шекспира читал.
- Вот и заткнитесь, - велел Ив, - если не знаете. Мой папа приехал сюда строить колхоз.
- А что, нельзя было строить его на родине? - спросил я. - Почему именно сюда?
- Или на прародине? - поддержал меня Жора.
- Там было нельзя, - отрезал Ив. - Некоторые, конечно, ехали тогда строить колхозы в Германию, а другие некоторые - в Палестину, но это были белые, а мой папа чёрный, вот он и приехал сюда...
- Один? Строить целый колхоз? - изумился Жора. - Он у тебя был, наверное, очень большой и очень чёрный человек.
- Их было сто, - каменным голосом сказал Ив, - чёрных и, чтобы вы теперь не придирались, немного белых людей. И никто из них не...
- ... заметил, что корабль уже отчалил, - вставил я.
- ... что по пути кто-то умер, а кто-то потерялся. В конце пути папа остался один. И тогда ему пришлось, вместо колхоза, пойти на манеж. Он стал чемпионом манежа, но однажды, когда неудачно приземлился после броска...
- Значит, не он бросал, а его бросали, - заметил Жора. - Кто же способен бросить самого чемпиона?
- Бог! - взревел Ив. - Прямо на карачки...
- Боги, - поправил я, - прямо в партер.
- ... и швырнул. И тогда папа сказал вслух: в мать и в душу вашего отца...
- Так это он всего лишь на Бога, на какого-то несчастного Саваофа бочку покатил! - догадался Жора.
- На Адонаи, - снова поправил я, - на каких-то несчастных Элохим.
- А я-то думал... - разочарованно надул губки Жора. - Но тогда почему его затем так бросили, что он приземлился на крайнем севере? За что? Я думаю, ты просто заврался, парень. Пора тебе кончать. И вообще, мы всё это слышали, а повторяешься ты неуместно. Это тебе не твой номер на манеже, а литература. Никакого качества... Ничего ты не получил в наследство от прадеда, кроме рожи.
- Ну и давай свой номер, если так, - надул свои громадные губы Ив. Перебивают, понимаешь, творить мешают, сволочи... Клакеры. Подкуплены, подосланы, не сомневайся, негра. Давай-давай, поглядим, какого он качества, твой номер, какая у него рожа-жора. Впрочем, известно, какая: шиколат.
- И правда, Жора, - попросил я, - почитай своё. Хоть какое, хоть совсем маленькое.
- У меня все совсем маленькие, - объявил Жора с интонациями гида. - Автор маленький, и произведения рассчитаны на карманное издание. Всё гармонично. В названии сочинения, которое я вам прочитаю, вы услышите знакомые, чеховские интонации, из его рассказа "Володя большой и Володя маленький." Пусть это никого не смущает, во-первых, моё произведение - не рассказ, а роман, хотя и называется похоже: Жора большой и Жора маленький. А во-вторых, чтоб вы лишнего не думали, это как базары - Большой и Малый, понятно? А не как какие-то там Чеховы, подумаешь, нашлись Адонаи!
- Понятно, давай, - поторопил его я, предвкушая... а, ясно, что именно предвкушая.
- Слушайте, - Жора вскочил на ноги, хотя мог обойтись и без этого: новая поза мало что изменила в его габаритах, её можно было вообще не заметить. - И ты, негра, слушай тоже: тебе будет полезно.
Он прокашлялся и отставил правую ногу. Потом запрокинул голову, прижал затылок к косяку двери вагончика и запищал:
- ГЛАВА ПЕРВАЯ.
Мой пра Ди был большой и пил горькую. Его пра-пра Ди был ещё больше, и пил ещё более горькую. У первого пра был сын, он пил горькую, но поменьше. От пра-пра до просто пра и его сына все пили горькую, и все мал-мала-меньше.
ГЛАВА ВТОРАЯ.
После моего пра Ди, папы просто Ди, все пили горькую всё меньше и меньше, но и сами становились меньше. А после моего Ди, через голову моего папы, все стали маленькие совсем. Все - это я.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ.
Я - маленький Жора, или Жора очень маленький, или совсем маленький Жора. Я меньше Малого базара. Я выпиваю две рюмки и с копыт. А Чрево нравится, когда я с копыт, тогда он допивает моё.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ и ПОСЛЕДНЯЯ.
У очень маленького Жоры детей нет и не будет. Ему можно пить горькую через головы всех последующих поколений. Он и не думает о них.
ЭПИЛОГ.
Так пусть приходит Чрево, с двумя рюмками.
- Гениально! - прорычал Ив. - Это обязательно напечатают, и я знаю где! В энциклопедии, на букву Ж. Только тебе для этого нужно избавиться от пауз. Очень уж их у тебя много, а места в энциклопедии мало.
- Меня напечатают рядом с жопой, - кивнул Жора. - И стоять нам ещё ближе, чем рядом: ты на Ж, и я на Ж, без никаких пауз. Жаль, паузы очень важны, они придали бы нам куда больше выразительности. Они ведь просто преисполнены выразительности, паузы...
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
... А ты меня утешил, ничего не скажешь. По-твоему, значит, ничего не изменится и когда меня напечатают. Опять в одном номере с жопой, назовись она хоть триста раз для конспирации Чрево.
- Звали? - откликнулся Чрево, вырастая из-под лесенки, а может быть и из-под базарной мостовой. - А я уже тут.
Без накладного пуза он выглядел тощим, как пугало. На нём так же болтался засаленный клифт. Одна пола клифта была, очевидно, тяжелей другой, потому что болталась не так свободно, как другая.
- Мы не тебя звали, а Ганнибала, - явно забеспокоился Ив. - Мы вопрошали о прошлом и будущем его чрево, а не твоё.
- И как оно, ответило? - спросил Чрево.
- Оно переваривало горькую, - сказал Жора, присаживаясь обратно на ступеньку, - ему не до ответов было.
- Оно переваривало Горького, - поправил я. - Вот почему ему было не до ответов, я-то знаю: в него высоко вполз уж и замер там...
- А, и племянничек тут, - сказал Чрево, будто до этого меня не замечал.
У него были грязные руки, и я невольно отодвинулся, когда он положил ладонь на моё темя. Он понял, и криво ухмыльнулся:
- Так что, тяпнем? А то ваш главный возникнет и не даст спокойно выпить.
- Не трожь малого, - сказал Ив. - Жор, если в энциклопедию внести тебя на букву О, то ты будешь стоять далеко от жопы. Это легко сделать: Очень Маленький Жора.
- Вишь, какой Гулливер нашёлся, - грустно проговорил Жора. - Не спорь, я знаю, Гулливер был тоже чёрной образиной, как ты. Ещё чернее, судя по тому, как его повсюду гоняли. А тебя всё-таки не повсюду.
- Я говорю, давайте скинемся, - настаивал Чрево. - Безрукий придёт - будет поздно.
- Так вот сидишь, беседуешь о литературе, о Лилипутии, о Европе на букву Ж, а они приходят и говорят: скинемся, - продолжал Жора. - И вот, ты уже на крючке, пленник жалкого Блефуску, тебя вытаскивают на чужой берег, ты корчишься на песке, кусаешь леску - поздно, попался. Как же тут не пить горькую?
- Блефуску, - сказал я, - в Бразилии, где неподалёку хотя бы один город из лилипутов. Но не берег же Африки, где все города из хищных зверей!
- Африка? - сморщил лоб Жора. - Что такое, почему не знаю? Ты где про эту... Африку вычитал, на какую она букву?
- В Робинзоне, - сообщил я. - Это такой писатель, который тоже писал очень маленький роман, лет двадцать писал.
- Ещё один? - вздохнул Жора. - Что-то нашего брата многовато развелось... Пора начинать нас душить.
- Слушай, - шепнул я ему, - ты ведь можешь сказать Чрево просто так: не хочу. И всё.
- А толку? - возразил он. - Тем более, врать нехорошо.
- А малый прав, - поддержал меня Ив. - Если врут тебе, то и ты можешь в ответ соврать. Минус на минус - выйдет большой плюс.
- Это я-то вру? - возмутился Чрево. - Ну, напарник, и распустил же ты своего боя... Или не ты? А, я знаю, откуда ветер: из задницы вашего прилизанного красавца.