- Глотай слюни, - выдохнул я, переводя дух.
- Мальчики, - выдохнул и Ди, - не ссорьтесь.
- Вот ведь какой настырный, - не смог сразу остановиться отец, и вдруг, будто в этот миг его кто-то ужалил, заорал: - Почём знать, может твоя настырность от того, что отец ребёнка ты! И заодно мать, и заодно и другого ребёнка! Тихоня-одноклассник...
- Ну, ты, герой, - Ю произнёс это совсем тихо, но одновременно поднимаясь из-за стола, - герой... Ты знаешь, знаешь, как ты мне... со всем этим надоел!
Со "всем этим" Ю часто-часто простучал кулаком по столу.
- О, как ты мне надоел, как ты всем тут надоел! Своей работой, порядком, этим... долгом, рассуждениями, надутым превосходством, всезнанием, первенством... Иаков! Иаков! Своей увечной логикой, цари-ицей мысли, всеми своими увечьями, своими фронтовыми заслугами! Своим Ломброзом и парадонтозом, и протезом! Своим голосом...
- Ю-ю-ю! - вроде бы и присвистнула Ба. - Что с тобой случилось, Ю-ю?
- Мальчики, - твёрдо сказал Ди, - немедленно прекратите. Какая-то дикость... так - знаете, до чего можно договориться?
- До ереси, - шепнул я.
- Нет, пусть, пусть говорит! - закричал отец. - Наконец-то всё станет ясно. Пусть тихоня выскажет, что у него там в душе. По-вашему, он ещё не всё сказал, не до всего договорился, отлично. По-вашему, ещё не всё сказано, превосходно. Вы ждёте, что он наговорит куда больше... понятно, вы знаете, что можно наговорить, вы и сами того же мнения. Что ж, послушаем - что вы обо мне думаете на самом деле, все вы. Но сначала... ха-ха...
Он хотел засмеяться, но закашлялся. И пока он кашлял, все терпеливо ждали, когда ему удастся справиться с приступом удушья.
- Ха, виноват, конечно... Каюсь. Я нарушаю приличия, порядок в доме, этот... орднунг. Да, виноват. Заслужил по носу от всего высокого общества, нет, по ноге. Валяйте, я понимаю. Я понимаю, что я среди вас, нормальных, урод.
- Витя, - начала Ба.
- Постой и ты! - махнул вилкой отец. Ди не спускал глаз с её острых зубцов. - Я и тебя понимаю. Я всех вас понимаю. Кретин, я ведь знал, что мне нельзя сюда возвращаться. Шесть лет - они не прошли даром. Разве я этого не знал? После этих шести лет, да разве мне, такому, место тут, за вашим столом, среди вас... ч-ч-чёрт! Я же понимал, так зачем же я, урод, вернулся!
Он поставил локти на стол, подставил ладони и опустил в них лицо.
- Слушай, остались считанные дни, - заговорила мать. - И правда: наплюй, мы вот-вот переедем. Не слушай этого кретина.
- Ты, - совсем задохнулся Ю, - ты, Венера медицинская!
Отец сжал ладонями лицо и прогладил его, от висков до подбродка, как это делают молящиеся арабы. Щёки прискрипнули, мясо или сами кости. Впрочем, ничего странного, просто он забыл побриться.
- Ненавижу, - сквозь зубы прошипел он, не глядя ни на кого. - Всех не-на-ви-жу.
- И Ба? - спокойно спросил Ди.
- О, Господи, чёрт! - завопил отец и вскочил на ноги.
Протез звучно топнул в половицу, раз, другой, и затопал к двери. Скользя по тщательно натёртому мастикой полу, произведение Ю, отец кинулся к выходу. На первой же ступеньке он споткнулся и чуть не загремел, но удержался на здоровой ноге, нелепо изогнув в её сторону корпус, точь-в-точь бегун на треке. Продолжая так же изгибаться, он стал подниматься по ступенькам, кланяясь каждой из них: ставил здоровую ногу первой и потом подтаскивал туда протез. Все внимательно наблюдали за его действиями, и никто не пытался его остановить. Он с грохотом вывалился в тамбур. Хлопнула наружная дверь... Первым опомнился - кто же?
- Папа, - пискнул я, - чё дрыгаться-то?
- Что ты сделал с его отцом, - зловеще прошипела мать, тыча в моё темя пальцем. - Что ты сотворил со своим единоутробным братом, Каин.
Бледный Ю не отвечал. Он по-прежнему стоял у своего стула и постукивал по его спинке пальцами. Всё медленней, медленней... пока не остановился.
- Да, как ты мог это сделать, - сказал Ди.
Преисполненными тоски чёрными глазами Ю глянул на Ба, в её серо-голубые. В этот миг, как никогда, разительное его несходство с нею и такое же сходство с Ди, а, следовательно, - задним числом, - сходство с Ба отца, стало очевидно и тем, кто не замечал этого раньше. Кто не придавал этому раньше значения. Ю очень долгим взглядом посмотрел на Ба. И она... не ответила ему своим, пусть даже и совсем коротким. А только:
- Действительно, так нельзя, - дёрнула она подбородком, чуточку, правда, сильней обычного. - Видимо, мои уроки прошли даром. Я хотела сказать, без особой пользы.
Ю что было сил ударил кулаком в спинку стула, и сразу сморщился, от боли. Но тут же ударил второй раз, уже по столу, для чего ему пришлось изогнуться над ним, подобно отцу на ступеньках. Тарелки разом подпрыгнули и зазвенели.
- Ой, - с удовольствием взвизгнула Валя, - посуду побьёте!
- Да, - заговорил, наконец, Ю, - мне так нельзя. А ему и всем другим можно. Я тащу на себе весь дом, и мне нельзя. А ему всегда можно всё, хотя он в доме и не живёт. Зато, за это я зато получил столько уроков! А ему уроки не нужны, он и так хорош. Он и так любимец, первенец, Каин, сказала ты? Ты спутала: Исав. Он унаследовал всё хорошее, я только плохое. Я ведь чернь, он так сказал. Это так, у него светлые глаза и нос с горбинкой, а у меня чёрные и нос, как у негра. И губы тоже. И мозги. В этих мозгах... кто из вас поинтересовался хоть раз, что в этих мозгах содержится? Не в тех...
Ю ткнул пальцем в сторону двери.
- А в этих! - ткнул он в свой лоб. - Вы думаете, что тут их вообще нет, кот насикал. Иначе, кто-нибудь из вас хоть раз - да поинтересовался бы: о чём я думаю, какое у меня настроение, чего мне, наконец, хочется. Но нет, вас интересовало лишь: что я делаю для дома. Я для вас деталь печки или полотёра, вот что. Я второй сорт, последыш, урод, Золушка. Господи, почему я не на десять лет старше? Столько лет трудов, и всё зря.
- Не зря, - возразил Ди, залезая пальцем под стекло очков, зачем? - А вот твой брат ушёл действительно зря. И совершенно невовремя, такая дикая сцена не должна кончиться вот так, зря.
- Его брат, - торжественно заявила мать, - он же ваш старший сын, хотя это трудно установить и методами самой совершенной судебной экспертизы...
- Ага, это не установлено и никакими международными организациями, злорадно подсказала Валя.
- Ваш первенец! - воздела руки мать. - Неправда, он никогда ничего зря не делает. Просто не в состоянии сделать. И сейчас он поступил так не зря: ему просто некогда заниматься вашими семейными дрязгами. Он не интриган. Я тоже. И потому - я тоже ухожу.
- Все труды напрасны, - cамозабвенно повторил Ю.
Мать поднялась, и не слишком торопливо вышла вслед за отцом. В отличие от него, ступеньки она преодолела с изяществом балерины: неожиданно приобрела там новую, особо холодную стать. Она точно рассчитала время своего ухода: в горздраве как раз кончался обеденный перерыв. Так что и стать могла быть той, которая обычно использовалась ею на работе, просто она заранее вошла в необходимый образ, чтобы выйти на служебную сцену во всеоружии. Таким образом, возможно, то была просто рабочая стать, ничего особенного, и это к ней прилагалась столь жуткая, но вполне ей соответствующая улыбка.
- Нет, - почти восторженно заявил Ди, и глаза его засияли верой в истинность этого слова. - Так это не кончится.
- Но это именно так и кончилось, - возразил Ю совсем чужим голосом.
Махнув рукой, почему-то в сторону "Беккера", возможно - сработала крепко вбитая в него осторожность по отношению к Ба, Ю тоже вышел из столовой. Но не по следам моей матери и отца, не через парадный ход на улицу, а тропинкой, протоптанной им в его хлопотах по хозяйству: через чулан в палисадник, а оттуда в дровяной сарай. Тропинкой, которую использовал для своих побегов и я.
- Вот, - прокомментировала Валя, проводив его взглядом, - так и другим достанется, которые тоже вкалывают, вкалывают... А толку? Кишки им на телефон, да? Что ж удивляться, что он не заводит детей. После такого он и не заведёт, не сможет. У него так всё отшибить можно. С другой стороны, оно так лучше, дети из таких мест происходят, что лучше бы их глаза мои не видели, душу с меня...