И я бы лелеяла эту мысль и дальше, если бы не скользнувшая по виску мужчины блестящая капля, она прочертила стремительный след к подбородку и исчезла за расстёгнутым воротом ослепительно белой рубашки.
Шеф прищурился в зал, демонстративно медленно оглядывая замершую разгорячённую праздником толпу и ехидно так поинтересовался:
— Точно ни у кого в конверте нет особенной карты, а то тут их осталось... — он шутливо покосился на свой карман брюк, вызвав напряжённо-взволнованный хохот, — оба! А карты-то всё нет! — вот ведь, оказывается, как может, никогда бы не заподозрила в этом пугающем человеке массу обаяния и артистизма. Он с широкой улыбкой выделил это "особенной", и все бросились проверять свои конверты. А я, пребывая в откровенном ужасе, боялась даже вздохнуть, чтобы не спровоцировать падение ёлки. В буквальном, и фигуральном смысле.
Именно в этот момент под одинаково громкие и одновременно разочарованные и восторженные возгласы шеф вытащил из кармана очередной слегка помятый конверт, демонстративно развернул его логотипом к залу и аккуратно вскрыл. Не разорвал как остальные, а осторожно именно вскрыл! А после с невероятно серьёзным лицом, на котором блестели чуть заметные капельки пота, медленно извлёк из него карту. Золотую! Слава боженьке и небесям! Золотую! Я так громко и с силой выдохнула, что Главный вытаращился на меня, а каркас ёлки соскользнул вниз до середины плеч, я его едва поймала. Жуть!
— С чем вас, дорогие друзья, и поздравляю! Последний конверт вскрывать не будем, нет смысла. А эта сумма, — он покачал мерцающей картой перед собой, — результат работы всех нас, она же и останется в обороте фирмы, умножая наше с вами благосостояние в следующем году! С новым годом!
Я обессилено привалилась к какой-то хлипкой опоре, кажется, это была гигантская снежинка и ждала, когда публика потеряет к происходящему на сцене интерес, потому что метаболизм и нервная система требовали одновременно шампанское принять и исторгнуть. Это нервное, я знаю. И вообще уже очень хотелось домой и чтобы больше никаких ёлок. Навечно.
Тем временем, из зала донеслось не слишком громкое за радостным "Happy New Year", но такое, что нам с Главным со сцены нельзя было не расслышать:
— Несправедливо...
— ...ну да, просто отжали в руководство.
— Лучше бы опять лотерею сделали, как в прошлом году.
— Точно! — сквозь явно большой глоток, — Спектакль, и всё подстроено!
Я видела, как с каждым услышанным словом лицо шефа превращается в красный бульдозер, а блаженно расслабившийся к этому моменту новогодний тамада, вытаращив глаза, бросается к сцене, пытаясь перехватить у главного микрофон. Но было поздно, шеф уже набрал воздуха в грудь и массовка слаженно замолчала. Музыка стала тихой, а в динамиках раздался противный, убийственный визг.
4
— А теперь Варвара Андревна напомнит нам, кто тасовал конверты! — Я тряхнула головой, в надежде, что мне послышалось, и с отчаяньем поняла, что нет, это действительно прозвучало! — Ну же! В самом начале праздника, под первый тост! Кто?
Но ответить мне, слава небесям, не пришлось.
— Я! Я конверты тасовала! — выкрикнула Лерочка из корпоративного откуда-то из глубины зала. И тут же её выхватил из толпы яркий белёсый луч, а вокруг закружились световые сердечки. Кто у них там за пультом вообще? — Все видели, Виктор Алексеевич, вы чего? Там ничего подстроить было нельзя! И у Вари они стопкой торчали, и она крайний всё время брала. Я следила!
Бог мой! Она следила! Возможно, не только она. Даже наверняка! Это хорошо или плохо?
— Точно! — донеслось сбоку нетрезвым голосом заведующего по хозяйственной части. И музыкальная тема в динамиках сменилась весёленькой музычкой из "Каламбура", чуть заметно усилившей громкость. — Крайний. А может, так и задумано было, чтоб потом это, ага... М? — говоривший сдавленно заржал, а я не удержалась и оглянулась на пульт. Ну точно. Из-за коробки с рычажками выглядывали кроссы, почти пустая бутылка с неопознаваемым содержимым и косматая макушка в одном наушнике сдвинутом на лоб.