– О, Ленин, скажи мне, что дальше… – не договорив начатой фразы, он вдруг заметил на горизонте подводу с людьми. – Спасибо, спаситель! – поблагодарил Ленина Ёся и побежал навстречу повозке, открыв в себе второе дыхание. Уже в ближайшем приближении он увидел на подводе Надю и парочку знакомых лиц из Шушенка. От радости Ёсиф стал размахивать руками и топать ногами. Он радовался, как ребенок – новой коняшке, выструганной из соснового обрубка ссыльным и отданной за крынку свежего молока его молодой мамке-доярке.
– Ёсиф! – закричала Надежда, подъезжая к нему все ближе. – Ты что там натворил, весь Шушенк подняли по тревоге, тебя ищут. Всю тайгу выворачивают наизнанку. Как ты здесь оказался, это же невозможно, это совсем другая сторона, эдак верст пять от тайги, – развела руками Надежда.
– И невозможное возможно, – на чисто славянском ответил он. – Я тебе по дороге такое расскажу, ты не поверишь.
Ёсиф заправски запрыгнул на подводу, подмигнул вознице и присвистнув крикнул:
– А ну пошла, кляча старая, вези нас в светлое будущее с моей Надей. Но-о-о!
Надя в недоумении посмотрела на славяноговорящего грузина и, тоже присвистнув, прокричала: «Но-о-о».
Стален в городе
Еще раз, подойдя к окну своего номера, Стален взглянул на изваяние. «Что-то мне это напоминает, – снова подумал он. – Все это достаточно символично выглядит, что же это такое?» Сказать, что его это беспокоило, значит, ничего не сказать. Стален, обладая от природы гипнотическим умом, часто себя ловил на мысли, что некоторые вещи, происходящие с ним, либо уже когдато происходили, но не с ним, либо произойдут. И когда это случалось, то Ёсиф придавал этому событию особый смысл, он начинал не находить себе места, все время искал какой-то потаенный смысл и пребывал в легкой задумчивости. В эти моменты он был похож на поэта, сочиняющего поэму. И чем больше он об этом думал, тем больше погружался в себя. И тогда с ним начинали происходить совсем нереальные вещи, если не сказать – фантастические. Иногда, прохаживаясь по комнате от одного угла комнаты к другому, он вдруг замечал, что уже не передвигает ноги по полу, а, левитируя, попросту перемещается по комнате, как бы паря над полом, при этом ноги продолжали совершать пошаговые движения. Или вот, например, смотря на стену, выкрашенную зеленой краской или обтянутую зеленым бархатом, он замечал, что может видеть то, что находится за ней. Она попросту растворялась перед глазами. Но только если стена была зеленой или синей. Другие цвета были непроницаемы для его взгляда. Вот и в этот день, прохаживаясь по номеру отеля «Ледоруб» взад-вперед, он и не заметил, как стал парить над уровнем пола. Более того, стены номера были выкрашены сине-зеленой краской, приготовленной на основе медного купороса, что придавало номеру немного жутковатый вид, хотя издали напоминало ему его кабинет в столице, который был обтянут зеленой фланелевой тканью и обит темно-коричневым дубом, имеющим зеленоватый отлив и придающий всему этому великолепию эффект бильярдного стола, пришпандоренного к стене. Так вот, стены номера стали постепенно растворяться, пока не исчезли совсем. И вот чудо, Ёсиф в какой-то момент вдруг понял, что покинул пределы отеля и парит над городом. Пролетев южный Койокан, он влетел в многомиллионный Мехико. Красота, открывшаяся его взору, поразила бы даже искушенных путешественников. Он медленно пролетел над пирамидой Ацтеков, подлетел к зданию госпиталя Хесуса Насарено. Дальше продвигался к центру по небу, и под ним оказалась одна из ярких достопримечательностей Мехико – известнейшая часовня Саграрио Метрополитано, за ней следовал замок Чапультепек, и в довершение всей экскурсии – базилика Святой Девы Гваделупской – великое сооружение, являющееся главной святыней для католических жителей Мехико и всей страны. Но так как Ёсиф был правым ленинистом, должного эстетического удовлетворения он не получил ни от храмов в стиле барокко, ни от пирамид. «То ли дело у нас, в столице храмы и базилики, – подумал он, – все выстроены из чисто-золотого мрамора, который добывают только на Урале, в предгорьях Малахитовой гряды. Все выполнены в строгих ленинских очертаниях в старорусском конструктивизме, стиле, основанном первыми ленинистами, которые прибыли в землю славянскую с далеких италийских берегов еще в первом веке нашей эры». Сделав еще несколько пролетов вокруг города, Ёсиф приземлился на центральной площади Сокало. Тысячи зевак при виде такого чуда попадали ниц и стали молиться, простирая руки к небу. Это опять ему что-то напомнило, что-то из далекого прошлого или будущего, но т. к. Ёсиф стоял недвижим и взгляд его не упирался в зеленое, то с ним ничего и не происходило. Постояв так минут пять-семь, он стал пробиваться сквозь ряды, стоящих на коленях и молящихся на него людей, пока в конце концов не вырвался из окружающей его массы. «Да, – подумал он, – дикий народец, индейцы одним словом, им не дано видеть дальше собственного носа, простого русского Ёсю Сталена приняли за пришествие». Однако возбужденное самолюбие продолжало будоражить воспаленный мозг Ёсифа. Окончательно придя в себя после пережитого, он поправил свою солнцезащитную шляпу, достал сигару, закурил и направился пешком в сторону отеля «Ледоруб».