Сара нахмурилась. Ей не нравилась эта лирика, что была не в стиле Алфи, но он казался искренним. С ней прощались — абсолютно точно и уже навсегда.
Алфи, заглянув в её лицо, задумчивое и потерянное, почувствовал повисшую в воздухе недосказанность.
— И, — продолжил он, — Я просто-напросто не смог бы и никогда не смогу принять то, что кажется мне лишним, однако. Как перфекционист, я подсознательно выталкиваю лишние куски паззла, да? И одним, так сказать, многосторонним кусочком его является, — Алфи задумался, сжав губы, подыскивая слово, подходящее и твёрдое даже для столь деликатной беседы.
— Я не знаю… — покрутил он рукой, — Скажем так, отпрыск, — быстро, как будто неловко, добавил Соломонс, — И он бы появился между нами однажды, ведь так?
Сара неуверенно кивнула. Ей казалось, что Соломонс свалился с какой-то долбанной тележки.
— Но, я готова отказаться… — Алфи не дал ей вставить слово.
— Выслушай меня, будь большой девочкой нахер. — Алфи раздражался, потирая бороду.
Он потерял мысль и восстанавливал её целую минуту, зачем-то усадив Сару на спинку дивана, встав между её едва разведенных ног и вовсе смотря куда-то сквозь её образ.
— Отрок… — прошептал он, перед тем как конечное изъявление посетило его, — Я бы не согласился впускать его в свою жизнь, да? Значит, встраивать, так? В свой паззл лишнюю деталь, в которой не нуждаюсь, ага?
Сара смотрела ему в рот, пытаясь понять, как её учила мать, смотреть в рот учителю, когда чего-то не понимаешь.
— Но и, вероятно, не смогу отобрать эту часть у тебя, причинить боль, физическую и духовную. Мало ли, может, в твоём паззле не хватает именно этой детали, да? А, может, и смогу… Черт его знает!
Сара мотнула головой, несколько раз глотнула воздуха, переваривая сказанное Соломонсом. Она не понимала, что за чепуху он несёт. Эта речь напоминала ей монолог душевнобольного, который переходит к одного сразу к третьему. И через минуту, она выдавила из себя то, что ей казалось очевидным.
— На самом деле тебе не хватает смелости разобраться с Лукой, — она подняла глаза на Алфи и они встретились, — Прекратить эти межклановые войны, — перечисляла она, расстегивая пуговицы верха, — Помириться с моим отцом ради меня и признаться ему, что ты любишь меня уже много лет, — заверила его Сара, стягивая пиджак и опуская рядом, — Ты ищешь нелепые причины и выглядишь, откровенно говоря, — её рубашка опустилась на пол, обнажая кружево, — Болваном и пустословом. Ты даже не слышишь, что несешь какой-то бред.
Алфи почувствовал её тепло на своём лице и стыдливо опустил глаза. Его Сара была права, она знала его много лет. Он говорил ей всякое в агонии любви на простынях их жаркой постели, а теперь был не в силах отвечать за свои слова.
Девушка стянула с плеч бретели и, сбросив лиф, скользнувший по рукам, тихо сказала, прижавшись обнаженной грудью к груди Соломонса.
— Я хочу заняться с тобой сексом, — её голос звучал безропотно.
Раньше, до знакомства с Алфи, она не знала в чем разница между занятием любовью и сексом. А теперь её внезапно осенило. Секс — это для быстрого выброса гормонов, для бурления крови в жилах, для всплеска хороших и плохих эмоций, разрядки, а ещё прощания.
Алфи удивленно нахмурился, держа руки при себе и своих интересах, якобы не одабривая эту затею, не скрывая смятения на её просьбу.
Сара никогда не называла их связь таким дерзким словом, а Алфи никогда не занимался с ней сексом, как с другими. Он занимался любовью, потому что любил. И сейчас он, казалось, не мог с ней этого сделать, он мог только любить.
— Почему? — спросил он шепотом, носом касаясь её шеи, вдыхая аромат кожи, пытаясь заучить наизусть.
— Потому что любовью занимаются для того, чтобы создать что-то общее, нечто высокое, — произнесла она, обводя пальцем чернильный рисунок на его плече, — Нам же нужен секс исключительно для прощания.
— Заставляешь пить белый ром вместо джина, да? — послышался голос Алфи, когда он коснулся её шеи, — Ты же знаешь, как я ненавижу его…
Сара не ответила, потому что Алфи не хотел ответа, увлекаясь её губами.
Он осторожно коснулся своими губами её губ, так ласково, будто Сара для него самое ценное, что есть на этом свете.
От ощущения нежности она закрыла глаза, расслабившись, отвечая на поцелуй и позволяя его скользкому языку извиваться и переплетаться с её.
Алфи целовал её: то протяжно и долго, то отрывисто, отодвигая лицо, видимо, желая высмотреть настрой, то снова придвигаясь, оставляя лёгкое прикосновение.
Алфи некоторое время разглядывал её, любуясь завораживающими линиями её юного и утонченного тела.
Полумрак, повисший в гостиной, оттеняемый лучами света Луны из окна обрисовывал её фигуру легкой призмой, лаская её и очерчивая. Любимое занятие не могло оставить Алфи равнодушным и вскоре он осознал, что хлопковые кальсоны стали тесноваты в области паха.
Он инстинктивно придвинулся ближе к Саре, смотря точно глаза в глаза, слегка касаясь, пригубил её щеку. Алфи осязал её нежностью, глубочайшей привязанностью, выстроенной годами.
Когда очередь дошла до носика и подбородка, скул и век, Алфи примирился с обожанием к Саре, понимая, что сейчас он не в силах отрицать это.
Перебираясь вплавь, ухмыляясь этому помыслу, он достиг её плеча и шеи.
Сара в горчащем, пропитанном пряностью наслаждении слегка откинула голову и Алфи расценил это как призыв и более настойчиво добрался до её шеи. Он опустился чуть ниже но, не дойдя до двух прекрасных холмиков, вновь поднялся к шее и подбородку. Их губы встретились и соприкоснулись, утомленные в истоме, усталые от сказанных слов, фальшивых улыбок и недомолвок. Несколько жадных поцелуев и комната заполнилась тревожащими душу звуками.
Алфи подхватил её на руки, потому что их расположение было неудобным для прощаний, опускаясь на диван.
— Почему здесь? — спросила она, прижатая к обивке его силой, задыхаясь от ощущений, — Я хочу в постели, как… — Алфи не дал договорить, закрыв её губы своими, углубляя поцелуй. Он знал, что доберись они до спальни, как страсть выжжет их и Сара сбежит.
Пока она не осознала всей дешевизны его поступка, Алфи целовал её и не выпускал из объятий. Его руки тем временем гладили шею и плечи, что были такими точеными и ровными, не позволяющие ему оторваться. Алфи опустился ниже, чем в прошлый раз. Её бледная грудь, наконец, дождалась его уверенных губ. Он приступил к ней, обводя языком, выводя линию спирали. Алфи прочувствовал, как под его губами грудь немного увеличилась и уплотнилась. Сара тлеет, выгибается и бредит лишь его именем, сдерживая короткие стоны и мычание. Её руки забрались в его темные волосы, поднимая вверх отросшие пряди. Но вот появляется что-то новое в их движении. Они настойчиво толкают Алфи ниже, теснее. Соломонс, не без плотоядной насмешки внутреннего зверя, понимает её хотелки. И его прикосновения продолжают путешествие вниз по её телу. Алфи нетороплив, медлителен, как и в своих делах, изводит щекочущей волной живот, вздымающийся и опускающийся каждую доли секунды от накала. Когда тот был полностью обследован, Алфи принялся за бедра, приподнимая плюшевую юбку, сминая её. Ткань легла слоями, открывая ему маленький желанный треугольник, облаченный легким кружевом.
Алфи принялся целовать бедра с внутренней стороны, поднимаясь от колен вверх. Сначала одну ногу, потом вторую. Затем его руки, поглаживая её бедра, обхватили ягодицы снизу. Алфи придвинувшись поближе, бесшумно распахнул брюки, стянул исподнее и, не прерывая зрительного контакта, направил свою плоть внутрь. Сара изумленно смотрела на него, точно видела впервые таким: жадным до неё и беспощадным на страсть. Продолжая движение, он медленно вошёл в Сару, погружаясь всё глубже и глубже. Чем глубже он входил, тем сильнее Сара выгибала спину на встречу ему. Наконец, Алфи ворвался в неё во всю длину и замер, лаская её грудь и бедра.
Внутри узко и Алфи все делает медленно, чтобы не причинить боль. Повторяя эти движения раз за разом, он увеличивает скорость движения.