Сара громко стонет, плевав на старуху в столовой, на помощников, разбитых по периметру. Они знают её возгласы и знают, что для этого делает Алфи. Он двигается, вперёд-назад, вздернув её бедра и удерживая на весу. Алфи делает так, как ей нравится, резко опуская и также резко вздергивая. Сара цепляется за подлокотник, кусает губы, пока Алфи изводит языком её шею. Её подрагивающая грудь перед лицом приводит Соломонса в блаженство. Он видит как от каждого толчка её тело изгибается, переливается красотой и светится от блеска.
С каждой минутой движения Алфи становятся все быстрее. Он жаждет поцелуя, отыскивая её губы, сбивая её дыхание. Её стоны и его мычание, обычно сдерживаемое, но только не сейчас, сливаются. Это действо продолжается долго, голоса переплетаются: басистые вздохи Алфи, когда он чувствует финал, разрывают тишину дома. Теряя счёт времени и места, Сара напрягает свое тело, взбираясь на гору удовольствия, пока пальцы Алфи помогают ей взобраться скорее и легче. Он уменьшает глубину, плавает по краю, потому что так больше нравится его Саре. Алфи не набирает космическую скорость, делает все неукоснительно правильно, как по четкому регламенту, сталкивая Сару с горы удовольствия, заставив её, как от захвата духа, моляще застонать на разные мотивы, мелко задрожать и впиться в его плечи коготками. Алфи совершает несколько неумолимых движений и не может сдержать себя, чтобы шумно не выдохнуть и не зашипеть ей в губы. Одним резким движением Алфи вошёл в Сару до самого конца и соки его терпкой любви изливаются.
***
Сара изучала его покоренное лицо, привлеченное к её правой груди.
— Ты такая сладкая, такая… — мурчал он не свойственным ему языком, словно, чужим, иностранным, — Такая изнеженная, лилейная, уязвимая, таки.
Сара слабо улыбнулась, допуская Алфи гладить её бедра, талию.
— Теперь я понимаю, что в тебе находят женщины…
Алфи поднял голову: — Опа? — его вопросительный тон был речистым, — Однако? — а серые глаза приобрели форму блюдец, — Что ещё за новости?
Сара промолчала, потому что мысль о том, что с её уходом на этом диване будет другая, займёт её место, прожигала насквозь. Алфи выжидающе целовал её ключицу.
— Я жду, да?
— Потому что ты ласковый, чрезвычайно, — отратовала она, поднимаясь с дивана, выпутываясь из не желающих её выпускать объятий.
Соломонс приглушенно посмеялся, хватая Сару и усаживая на себя, поглаживая ровную спину.
— А ты не думала, что я ласков только с тобой, а? Не думала ведь?
Сара отстранилась, подбирая рубашку.
— Ты помнишь ноябрь восемнадцатого, правда? — с надеждой спросила она, — Тогда я поняла, что влюбилась в твою чрезвычайность на всю жизнь, — не представляя как тот ноябрь на самом деле изменил его.
Алфи поджал губы и, сложив руки, наклонил голову вперёд, теряясь в закоулках памяти.
Это был холодный ноябрь, когда он вернулся домой. Его ждали кузены, мать, тётки, а как выяснилось позже, ещё и четырнадцатилетняя Сара, которую он не узнал в толпе родни. Его встречала высокая, раздавшаяся в бёдрах девушка, очень изящная, но одновременно простая. Он приблизился к ней и растерялся, точно как и Сара.
Четыре года отдалили их, сделали почти незнакомцами. Никто из них не имел точного представления о том, что делать.
Сара подумала, что это будет невежественно, запрыгивать, как раньше, на руки к мистеру Соломонсу. Да и сама мысль заставила её покраснеть. Алфи предположил, что обнять её будет дерзким тоном, поэтому лишь скривил губы в подобии улыбки, бросая короткое: «привет».
Когда же он уходил, четыре года назад, в ночь проводов, выпавшую на Новый Год, Сара висела на его плече, поглаживая его мягкие волосы, зарывая в них маленькие пальчики. Девушка, что ждала Алфи в соседнем доме, уже вероятно досматривала третий сон, поэтому он уже не надеялся на свидание.
Алфи не забыл и добыл немного свечей для ёлки, а ещё бенгальских огней и серебряного дождя. Война войной, а у детей должен быть праздник — так он считал. Маленькие невинные создания не имели права страдать из-за взрослых неразумных решений.
Сара не хотела ложиться, а Иса попыталась перенять её из рук Алфи и уложить в постель.
— Я не хочу спать, — сказала она, цепляясь в шею Алфи мертвой хваткой, — А то я усну и дядя Алфи уйдёт!
Иса вздохнула, а Дарби лишь пожал плечами, перебираясь с женой и старшей дочерью на застеленный диван в гостиной.
Тава повернула рычажок радиоприёмника и музыка стала тихой и далёкой, как во сне. Сара опустила голову на плечо Соломонса, слушая его глубокое дыхание и укачивающие движения.
Девочка смотрела, как мигают на елке последние свечки и знала: вот-вот она задремлет и Алфи уйдёт, убеждая себя не смыкать глаз. Тихая музыка старой пластинки плыла по маленькой гостиной.
— Алфи, а ты обещаешь вернуться? — спросила она шепотом.
Соломонс улыбнулся: — Обещаю. Слово даю, Сара. А ты пообещай оставаться такой же доброй девочкой и слушаться маму? Без меня не бегай на стройку и не собирай гильзы с порохом, ладно?
Сара с трудом разомкнула губы, чтобы пообещать.
— А теперь, закрывай глазки.
Сара, наполненная надеждой, сама не заметила, как уснула.
Алфи отнёс сопящий комок на свою кровать. Неловко коснувшись губами виска Сары, Алфи плотно укрыл её тяжёлым ватным одеялом и опустился рядом, накрыв предплечьем лицо. Как же он не хотел наступления утра. Подниматься и идти на фронт, делать вид, что совсем не страшно.
Осмотрев около десяти раз свою комнату, вдохнув родной запах и мысленно распрощавшись с ней навсегда, Алфи незаметил и сам, как провалился в сон.
И тогда вдруг умолкла музыка и в тишине ночного города раздался далёкий звон часов. Это били часы в центре Лондона — Биг Бен оповестил страну о наступлении Нового года.
Алфи вернулся из воспоминаний, наблюдая, как Сара накидывает на плечи рубашку. Жалость и любовь столкнулись в его сердце.
— Хочешь, старуха наберёт тёплую ванну?
Сара отрицательно помотала головой.
— Зачем? — спросила она.
Алфи нахмурился, поднимаясь с места, прикрываясь сброшенными ранее белыми кальсонами.
— Ну, ванна, таки, знатно расслабляет на сон грядущий.
Сара посмотрела в его глаза: — Ты ведь не хочешь, чтобы я осталась насовсем?..
Алфи коснулся её лба губами, словно заменяя этим приставленный пистолет, вынося своё неминуемое решение.
***
Лука лежал в постели, наблюдая как доктор перевязывает аккуратно зашитую рану. Нога болела, и Луке было не до Доры, на теле которой мерцала красивая белоснежная ночнушка, а распущенные волосы и разрумяненное лицо добавляли шарма.
Лука же был задумчив. Его мысли касались Сары и о том, как будет нелегко затащить её в церковь.
Факт того, что девчонка решилась вонзить в него клин, явление само по себе жуткое, режущее больнее ножа.
Лука смотрел в потолок, пока доктор обрабатывал «творение» Сары, и не мог поверить в то, что наделала эта дрянная девчонка, в которую он влюблен без пяти минут пять лет.
Лука видел её противостояние и даже прочувствовал на себе, но всё чего он по-прежнему хотел — это заполучить Сару любой ценой. Даже если она искалечит его до полусмерти.
Доктор облил рану спиртом и Лука зашипел и понял остроту намерений не отказываться от своих планов на Сару.
Лука долго не мог уснуть, отвернувшись от Доры. Если бы не нога, он бы прямо сейчас отправился бы в таверну или паб. Всё равно куда, только бы снять стресс.
Но, всё, что Лука мог делать - это лежать и слушать шаги в коридоре, да сопение задремавшей Доры, распластавшейся на постели как выброшенный на берег кит.
— Ты такой удрученный, — ласково улыбнулась она, разомкнув губы и приоткрыв глаза, поглаживая мужчину по плечам.
Чангретта ухмыльнулся: — Мне пришлось нелегко этим вечером, это правда. Сара обезглавила меня своим поступком.
Дора не ответила и обиженно прикрыла глаза, когда Лука отодвинулся и убрал её руки. Он не скрывал, что думал о Саре даже в такой личный момент, в постели с Дорой.