— Не лезь в бутылку, ладно? — невольно сорвался он. Было видно, что Алфи сильно раздражился поведением Дэниела, своего кузена, и Сара поняла это.
— Алфи, — нежно произнесла она, осторожно коснувшись его руки, видя, как Алфи сжал вилку от злости. Он боялся, что вечер испорчен его поспешным гневом.
— Прости, — смолвил он соразмеренным тоном. — Этот ублюдок, он, мать его, не может удержать свой сучий язык в заднице! — негромко ругался Соломонс, выражая сожаление. — Я надеялся, это будет идеальный вечер. Много думал о том, как всё устроить, но этот высер!
Алфи действительно с нетерпением ждал встречи с Сарой, но момент, казалось, был безжалостно сожжен. К тому же, его врожденная скупость на проявление чувств существенно мешала. Сара остановила его тираду, перегнувшись через стол, поцеловала Алфи в уголок губ. Так было не принято поступать в светских местах, но Алфи вполне остыл, пусть и невольно смутился.
— Итак, что мы празднуем? — спохватился он шутливо. — Кажется, твоё долгожданное семнадцатилетие, не так ли? — вскинул Соломонс указательный палец.
Сара счастливо улыбнулась, а Алфи игриво подмигнул ей.
— Ты словно ждал его больше, чем я.
Весь вечер время от времени её потряхивало от мысли: когда же Алфи предложит ей пойти в номер? Фантазия рисовала сладострастные картинки, и сидеть на месте совершенно не хотелось. К концу ужина, к которому Алфи почти не притронулся, потому что ничего, кроме бокала виски не лезло в горло, признался:
— Я испытываю необходимость в тебе-таки, — это прозвучало гортанно-твердо, с долей разочарованности в собственной неуязвимости, и Алфи поднял озадаченный взгляд. «Таки» в его признании указывало на существование чего-либо вопреки целесообразному.
Какая будет реакция Сары? Он не имел в запасе эпохальной смелости на признание чувств, но вот всадить пулю в чей-нибудь бестолковый лобешник — это запросто.
— А я просто хочу тебя в постели, — ответила Сара и удивилась собственным словам, а потом посмеялась. Но это была правда: Сара ничего сейчас не хотела так, как близости с ним. Алфи был приятно фраппирован. Он ей о любви, а она, дерзкая девчонка, только о постели и поет. «Что за век пошел?»
— Да-а? — протянул он, расправляя плечи и опускаясь на спинку стула, ожидая, что Сара даст заднего хода, наблюдая, как она делает жадный глоток вина. В глазах его, тёмных и лукавых, светилось вожделение. Он не ожидал такого поворота.
— В самом деле? — хриплым от сдерживаемого желания голосом бросил во второй раз Алфи, обводя пальцами края бокала. Сара робко покивала, поиграв плечами в «да-нет».
Алфи сделал глоток, продолжая испепелять Сару желанным взглядом. Этот взор был раздевающим, и Сара чувствовала стеснение.
— Ты не представляешь, душа моя, как мне хотелось это услышать от тебя честно и прямо. Я, вопреки всему, боялся, что мне придётся разыгрывать с тобой детский спектакль, — признался он. — Вести проповеди…
Сара прикусила нижнюю губу, не понимая, плохо это или хорошо, что она сдалась вот так сразу. Алфи смеялся над ней или уважал?
Соломонс допил свой напиток, с дерзким трудом увёл от красной и смущённой до предела Сары взор, подзывая официанта. Вложив крупных купюр в книжонку, он поднялся и галантно накинул на плечи девушки свой пиджак. Алфи протянул ей раскрытую ладонь, и Сара тут же улыбнулась, принимая её и переплетая пальцы. Он повлёк Сару в номер.
Когда они вышли из ресторана, Сару стала бить крупная дрожь — Алфи почувствовал её кончиками пальцев. Предвкушение было томным. Волна страстного ожидания захлестнула Сару, заставив забыть обо всем. А горячая ладонь Соломонса была её гарантом стабильности, что уже утром он не оставит её в прошлом.
Алфи порылся в кармане и вытащил ключ от номера, преодолевая коридор с множеством ламп, красной ковровой дорожкой и сине-серыми стенами.
— Изначально я снял его, чтобы мы могли просто прийти и завалиться спать, да? Просто переночевать, без затрёпанного намёка на осатанелую еблю, — исповедовался он, заглядывая в её глаза, проворачивая ключ в замочной скважине, — А незатейливо побыть вместе, притереться друг к другу, понимаешь?..
Сара ничего не ответила: она была рада это слышать — и полюбила Алфи за сказанное им ещё сильнее. Он ни в коем случае не принуждал её и даже не просил уступить.
Через мгновение они вошли в номер и Алфи бросил на тумбу ключи. Повисла парящая пауза. Номер оказался хороший, даже замечательный. Класса люкс. Очень светлый и уютный, с большим камином, новым пластинчатым граммофоном, отливающий блеском в углу помещения, шкафами, наполненные разными вкусностями и огромной библиотекой.
Алфи коснулся её плеча губами, провожая в глубь гостиной, на пути стягивая с её плеч пиджак. Сара с восторгом осмотрела все помещения: просторную светлую спальню; отливающую ослепительным сиянием кафельную уборную и глубокую ванну; мини-кухоньку с чайным сервизом. Редкие огоньки мерцали во мраке вечера, красный закат уплыл куда-то далеко, уступая место сумеркам. Даже сейчас откуда-то доносились звуки проигрывателей и радиоприемников. Сара почувствовала себя окрылённо, принимая фужер.
— За тебя, — поднял Алфи тост, но Сара прервала его, положив палец на губы.
— За нас, Алфи, за нас…
Отпив совсем немного, едва пригубив, Алфи забрал у неё бокал и поцеловал Сару. Он слабо коснулся талии и притянул к себе девичье тело, заставляя всё её нутро сжаться от ощущения горячих ладоней. Это слияние губ было долгим и страстным, и Сара отвечала на него более бурно, решив, что это начало — начало конца, после чего Соломонс сказал:
— Ну что ты, милая моя, — молвил он, отрывая свои губы от её, с журящим порицанием заглядывая в девичьи глаза, — Так тебе неистово хочется вкусить запретный плод?
Сара чуть робко заприкусывала нижнюю губу, оставляя на ней белые следы зубов, поглядывая на Алфи по-детски провинившимся взором — этот жест был беспроигрышным во всех смыслах для Соломонса и просто любимым, а её доверчиво-игривый взгляд стал точкой невозврата в их романе, заводным механизмом его желания.
Алфи прижался губами к её макушке, улыбаясь от высокой девичьей амплитуды поддрагиваний неопытности, ощущая сладкую истому возбуждения, берущую начало от мозга, что перерабатывал тактильные сигналы, спешащие к паху. Её светлая макушка славно пахла чем-то паточным, а кожа излучала свет и пряность слабых ноток глюкозы от масляного парфюма. Череда и ромашка — смесь её шампуня, слияние бархатистости.
— Ты вовсе не обязана спать со мной, сладкая моя, — Алфи сообщил это с лаской в голосе, опуская фужеры на столик, нетерпеливо облизываясь, понимая, что желает Сару так, как никогда. Накал в его паху распространялся тянущей болью. Он уже и сам не понимал, что нашел в Саре Сабини: девочка, пришедшая в этот мир по воле случая в доме его матери, пока он находился за стеной и ждал, переглядываясь с Оттавио. Он и подумать не мог, что привяжется к голубоглазому созданию так глубоко, и что сама Сара найдет в нем нечто человечное, чем то, что он не предлагал другим людям, позволяя себе быть с ними жестоким, хладнокровным и беспощадным. Алфи знал, что никто не полюбит его своенравность и огрубелость, инстинктивное плебейство в ответ на доброту других.
Алфи думал об этом часами и не понимал лишь одного: почему именно та, что младше его на шестнадцать лет, спустилась на землю перед его носом? Как так случилось, что юная мисс Сабини овладела им полностью и не покидала черепной коробки, закрытая там не на совсем, а навсегда?
— Я приму тот факт, если ты ещё не готова, — сказал он с большим трудом. — У меня достаточно терпения, уж поверь, благодаря пиздоглазым недоделкам в моем бизнесе. Я хочу донести до тебя информацию, пока не стало поздно, так что я более чем способен продолжать ждать столько, сколько тебе пожелается.