Томас сегодня был в замешательстве: он не знал, сказать или нет Алфи то, что он слышал о его кузене и «подруге»? Ведь если информация окажется ложью, Соломонс вряд ли его отблагодарит, а вот пробьёт кость и мозг — это вероятно.
Как Шелби показалось, Алфи был этим вечером в хорошем расположении духа, без конца шутил и ухмылялся, подстегивая его цыганскую принадлежность, и Том решил рискнуть. Дело было еще и в том, что этот сукин сын Соломонс находился в зоне поражения ирландской певички Обри Уайтхед, с которой он был знаком ещё со школьной скамьи.
В юности они частенько пересекались в стенах школы, когда обучались в параллельных классах, хоть и не дружили. Выросшая в семье мигрантов в Холборне, Обри была ровесницей Алфи. Встретив его после войны, Обри заплакала от радости и тут же обняла его. Многие её друзья так и не вернулись. Она была в числе тех, кто дожидалась его возвращения, вторая после Сары.
И узнав об этом от соседей, помчалась в тот же паб, где Соломонс пытался расслабиться и абстрагироваться от ужасов войны, на миг задумавшись о Саре. Что ж, его удивлению не было передела — какая девчонка вымахала, кто бы мог подумать?
Под размышления из паба, той же ночью Обри и Алфи вышли уже вместе. Они отправились в ближайший отель и провели ночь, которая была наполнена не столько любовью со стороны Соломонса, сколько естественным желанием от воздержания.
Наутро Алфи сообщил, что сегодня ему нужно заняться делами. Обри была глубоко разочарована. С той ни к чему не обязывающей ночи, она поняла, что влюблена в Алфи Соломонса. Она умела покорять сердца мужчин, но Алфи она не зацепила. Ему нравился бизнес, его дело и деньги.
Соломонс был уверен, что это единственная любовь на всю жизнь, наблюдая за стремительно взрослеющей Сарой, всегда спешащей в школу через Камден, по одной и всем известной улице. Веселая и улыбчивая девушка казалась ему самим воплощением счастья. Легкий сарказм, безобидный и забавный, запоминающийся как дважды два. А глаза, в которых без конца плескались огоньки веселья, порой даже сверкали над самыми глупыми шутками, пронзали мужчину.
Те минуты и часы, что Сара проводила в его обществе, казались Алфи глотком свежего воздуха. Он безнадежно увлёкся дочерью своего друга, взаимно оказывающей знаки внимания к его персоне.
Роман с Обри на фоне этой «мужской комедии» продолжался почти год, пока Саре не стукнуло шестнадцать. Алфи пытался как-то образумить себя, но у него не выходило. В последние недели он видел перед собой только Сару, читал её черты в лице Обри и понимал, что зря тратит её время.
Днем он встречал Сару со школы, они вместе обедали, болтали обо всем на свете, а вечером неверный Соломонс возвращался к Обри и выслушивал от неё шквал ревности. Он позволял ей высказаться, а потом брал своё, утомленный желанием к Саре, чувствуя себя виноватым.
Алфи долго мучился, но всё-таки принял решение закончить этот роман. Он не мог допустить того, чтобы Сара, согласившаяся провести с ним первые совместные выходные и подарившая поцелуй, узнала о его действующих отношениях. Алфи боялся сделать что-то не так и оттолкнуть её.
Однажды утром, когда хмурые дни сменили солнечные, Алфи открыл глаза и осознал, что влюблен в Сару по самые уши. Он поцеловал лежащую перед ним обнажённую Обри и сообщил ей о том, что они не могут быть вместе, но он искренне желает ей всего наилучшего. Обри расценила это как предательство.
«Тебе нужен хороший парень» — это всё, что он мог сказать на прощание.
Сейчас Обри поедала его своими игривыми раскосыми глазками весь вечер. Алфи на это почти не реагировал, словно читал без препятствий её блядский настрой, и Шелби это забавляло.
И Томас уже не был уверен, стоит ли ему вообще сообщать весть, которая может задеть Алфи по шарам. Так что Том под предлогом предстоящего разговора собирался увести Алфи из бара, подальше от Обри!
Он похлопал Соломонса по плечу.
— Ну, чего тебе, дружок, м-м? — спросил Алфи, делая глоток джина. — Чего ты меня дёргаешь, как уличную девку?
— Кое-что личное, мистер Соломонс, — парировал Шелби. — Сегодня до меня дошло одно сообщение. Но мне не хотелось бы говорить об этом здесь, — он выразительно посмотрел на Алфи и поджал губы.
Соломонс понимающе кивнул.
— Исмаил, разгоните всех этих ебучих скворцов подальше, ага? — лениво обвёл он присутствующих и, скользнув взглядом по стройным ногам Обри, украдкой игриво подмигнул ей.
Теперь зал был полупустым, чтобы их никто не мог слышать. Томас скрестил ноги и сделал глоток виски.
— Дело касается кое-кого из твоей еврейской семейки и девчонки Сабини, — начал Том, расправив пальцы руки, сдерживая жестом гнев Алфи. — Но сперва успокойся, потому что снаряд в твоей заблудшей башке может сработать моментально.
Глаза Алфи сузились. Неужели Шелби имел в виду Сару?
— Томми, я же тебя пидораса пристрелю нахер! Не томи, ёб тебя!
Том спокойно облизнул губы. Может, не стоило затевать этот разговор? Алфи считал младшую Сабини чуть ли не Девой Марией, зато ненавидел Дэниела.
— Речь идет о твоём кузене… Он снюхался с итальянцами, вошёл в Неапольскую преступную организацию «Spirito di Influenza». Слышал, не? Которую основал Лука Чангретта. И твой родственничек слил им всё: наши сделки, поставки, закупки, — перечислял Том, а Алфи сделал вид, что задремал. Информация была скучной.
— В том числе и подробности твоей связи с дочерью Дарби. Она, судя по разговорам, подтвердила это.
Шелби закрутил рукой, подбирая слова, потому что лицо Соломонса побелело, ведь Алфи подумал о худшем. Мало ли, вдруг Сару пытали?
— В ходе ссоры она воткнула макароннику в яйца маленький клинок.
— Что? — захрипел Алфи так, будто на него наехала машина. — Ну нихуя! — воскликнул он, растягиваясь в улыбке, которая выглядела натужной, но ликующие нити были видны. - Моя девочка.
Томас осмотрелся.
— Чангретта и Сабини знают обо всём, — Том обвёл глазами потолок. — Всё, что мы делаем. Они попытаются перехватить всё, что мы имеем, отобрать у нас и переписать на себя. Дарби находится на грани банкротства, потому цепляется за любую возможность удержаться на плаву.
Шелби щёлкнул зажигалкой и изо рта его побежал сигаретный дым.
— Потому и продал дочь за десять тысяч фунтов, — Томас следил за мимикой лица Соломонса. — Это покрыло все его долги по заведениям. А на сдачу он свозит жёнушку к морю.
Алфи невидящими глазами смотрел на Томаса и лицо его потемнело от бешенства. Было видно, что Шелби осуждал Сабини. Алфи, откинувшись на спинку кресла, понимал, что он поступил как законченный ублюдок, как Дарби. Внезапная слабость, некий паралич пронзил его и он не мог пошевелиться, уткнув дезориентированный взгляд куда-то в сторону.
— Я продал её за три тысячи штук, однако, — процедил Алфи и взор его был пустым, одновременно смеющимся от осознания своего действа. - Можешь себе представить?
Его губы скривились в ухмылке от потрясения, чуть кривоватые зубы виднелись из-под усов и бороды, а уголки серых глаз сузились. Любой другой мог подумать, что вся трагичность Соломонса заключена в проигрыше, в выгоде, которую он упустил.
За те несколько лет, что они были вместе с Сарой, Алфи настолько привык к ней. Ее мягкая улыбка, преданные глаза, ямочки на щеках, длинные ноги и совершенно невероятные бёдра, обрамленные округлыми ягодицами…
Алфи вполне отдавал себе отчёт о величине ошибки, которую допустил, сам того не осознавая, насколько сильна была эта любовь. Весь день после визита Луки и до прихода Сары кто-то внутри нашёптывал ему, что люби он Сару по-настоящему, послал бы к черту Луку, прикончил бы его прям там, в своём кабинете. Он правда не хотел отпускать девчонку, но ему не хватило сердечного бескорыстия, чтобы отказаться от сделки.
Значит, он недостаточно её любил? Или дело было в его противостоянии браку?
Том сбросил пепел и осторожно посмотрел на Алфи. На секунду ему показалось, что тот умер с разрывом шаблона в лице. Алфи не моргал, даже не делал вдохи, только смотрел куда-то и ухмылялся.