— А если я хочу смешать всю эту ебань? — поинтересовался Соломонс, небрежно швыряя сверток назад доктору, откидываясь на спинку стула.
— Вы любите азарт, мистер Соломонс?
— Что ещё за бред? Н-е-е-т… Я лишь предпочитаю играть не по правилам. — заверил он, крутя в руке трость.
— В таком случае, у вас, уважаемый мистер Соломонс, как у бывшего вояки, всегда найдётся горстка пороха. — доктор стелил мягко, лебезил со всей душой, представлялся цирковой мартышкой за свои тридцать фунтов, готовый поцеловать Алфи в зад, по требованию.
— И бутылочка знатного сладенького джина, в котором вы смешаете сие снадобье, — улыбнулся он. — А там всё по инерции. — махнул Грэг рукой, мол, дело пустяковое.
— На сон грядущий преподнесете своей леди приготовленный «териак», да со всей внимательностью и рыцарством проследите, дабы она приняла в себя всё без остатка, — лестно выкушивал доктор. — Прикажите прислуге постелить лощенку в два слоя, чтобы простыни ваши пожалеть. А ближе к утру вашу преждевременно вызванную дамской дуростью «головную боль» как рукой и снимет.
Алфи, отяжеленный ломотой в сердце, незаметно вздохнул, представив себе Сару.
В раздавленном воображении она сидела на кровати перед камином его спальни, где они часто проводили время вместе, а Сара играла со щенком. На ней было простенькое белое пижамное платье, тонкие хлопковые носки и мягкая улыбка на устах. Её длинные волосы заплетены в косу, а короткие прядки тщательно спрятаны за ухо.
— Алфи, — прошептала бы она медовым голосом, растопленным от тепла камина.
Алфи устало улыбнулся бы ей в ответ.
Она была бы чудо как хороша, а её улыбающаяся мордашка с большими голубыми глазами всегда поднимала ему настроение, как и её изящная фигура под тканью.
Он протянул бы ей бокал с тем, что посоветовал доктор и сел бы в кресло. На её вопрос, что это, он похлопал бы себя по колену.
Сара поднялась бы с постели, оставив щенка, и, забравшись к нему на колено, преданно и ничего не подозревая улыбнулась, делая глоток.
— Не могу обещать никаких гарантий относительно того, какие могут настичь ослож…
Алфи поднял голову со сложенных рук на трости и злобно взглянул на доктора, который тут же осекся, вставив вопрос.
— Кстати, а сколько девушке лет?
Доктор Фарлей всегда чуял, когда дело пахло жареным и когда пора закрыть рот и очень гордился этим талантом. Что-то во взгляде мастера Соломонса его насторожило.
— Девятнадцать, — проронил Алфи. — Только девятнадцать.
— Только девятнадцать, говорите? — доктор сценически рассмеялся.— Это естественно, что ваша яблонька начала плодоносить! Где её родители?
Любой другой на месте Алфи закусил бы губу, но только не он.
Алфи, шумно втянул носом воздух и, подумав секунду, произнёс:
— Я присматриваю за девушкой по просьбе матери. Видите ли, она моя дальняя родственница. Её мамаша по-малолетству совершила ошибку — сбежала с каким-то итальяшкой. Юная особа — результат кровосмесительного союза, что с неё взять? В детстве она напоминала лягушонка. Но всё имеет свойство расти и меняться. Вымахала, чертовка, и принялась совращать зрелых мужчин, ага?
Доктор поднял бровь. Итак, этот ребёнок не от мистера Соломонса или он не понял? Во всяком случае Алфи Соломонс обеспечен, значит, сможет хорошо заплатить. Очень хорошо.
— Ох уж эти жертвы метисации! Яблоко от яблони, как говорится. Я прекрасно понимаю, что это всё должно остаться между нами, мистер Соломонс. Вот что получают достойные люди вроде вас в ответ на свою доброту? — доктор покачал головой.
Алфи подытожил всё многозначительным мычанием.
— Кажется, я вас понимаю… Вы не доверяете пороху, такому же вредному и бесполезному средству, как и «бабушкины травки». Сюда же можно отнести хинин, скипидар, свинец — это всё один большой несчастный метод, при неправильном использовании, разумеется, который предлагают другие светилы, — рассуждал доктор.
— Ага, — Алфи сложил руки в сотый раз, чувствуя, как его голова действительно наливается свинцом, навострившись, озирая врача.
— Мы ведь не говорим с вами, мистер Соломонс, о какой-нибудь бабке-повитухе без образования, орудующей в грязной комнатушке в соседстве с клопами и тараканами? — надавливал доктор, приподнимаясь и с улыбкой отправившись в соседнее помещение, скрипнув дверью.
Через пару мгновений он звякнул об стол почковидным лотком с чистыми и отливающими инструментами. Это были муляжи, натёртые мощёной тряпочкой до блеска серебра.
Алфи, смотря на доктора, потянулся и взял один из инструментов в руку и, покрутив в пальцах, перевёл взор на благородный металл, отдраенный до скрипа и блеска.
— В таком случае, — держа в руке инструмент, спросил Алфи: — Девушка не может умереть или покалечиться?
Доктор Фарлей ухмыльнулся.
— Вероятность смертельного исхода всегда есть, мистер Соломонс, даже если бы она числилась в рядах «бывалых», — приговаривал он, перенимая из рук Алфи инструмент и отправляя его и весь лоток, над которым была рука Соломонса, с абсолютной демонстративностью в большой таз с мыльным веществом.
— Моими услугами пользуются самые влиятельные люди Лондона… Подумайте об этом на досуге, мистер Соломонс.
***
Утром четверга всю дорогу от Клеркенуэлла Сара и Алфи хранили молчание.
Нервы её были вконец расшатаны. Успокаивало лишь то, что последние дни Лука не доставал её, отправившись в Бирмингем, чтобы там разобраться с новыми непредвиденно возникшими делами.
Слежка перестала быть тотальной после её нескольких нервных срывов. Чангретта понимал, что Сара больше не соглашалась находиться рядом с ним наедине, даже на завтраки за один стол с ним не садилась, всегда пребывала с Френком, потому он и ослабил хватку.
Алфи остановился возле кабинета и пальцем указал Саре на то место, где она должна сесть, как покорная псина. Всё её женское существо восставало против того, на что её вёл Соломонс.
— Я, таки, прострелю башку каждому, кто не уследит за этой леди! — указал он на Сару, не взирая на её мрачный вид.
Алфи снял шляпу и вошёл в кабинет без стука.
— Мистер Фарлей? — приглушенно позвал он доктора, осмотрев пустой стол, сдвинул в сторону дверь и слюдяной занавес, как перед ним открылся ужасающий вид.
Через маленькую щель в двери мужчина протиснулся в жалкое подобие операционной. Подобное он видел только в полевых госпиталях, куда попадал дважды: кровавые тряпки, невыносимая духота и всё пропитано запахом медикаментов и ещё какой-то вонью, вызывающая отвращение. Алфи мог предположить, что это железо и сырость, образующие ассоциацию с запахом крови.
Привкус металла осел на губах. Как бы то ни было, запах этот проникал в самое горло, обжигая его.
Операционная была юркой, почти полностью лишенной естественного освещения, озаряемая светом ламп. Посредине стояла большая кушетка, покрытая мятой и грязной лощенкой, пропитанная кровью.
Алфи уставился на неё.
Справа на подставке стоял лоток с инструментами из обычной нержавеющей стали.
Мистер Фарлей, держа в руке инструмент, что-то сказал своему помощнику, который, вероятно, не имел образования, подолгу перебирая инструменты, сваленные в одну большую кучу на столике.
— Балбес! Таз подай! Живее! — закричал Грэг и Алфи мог подумать, что ситуация вышла из-под контроля.
Молодой ассистент уронил тяжёлый таз, местами ржавый и потемневший с годами, очевидно, принадлежащий для отходов, разбив кусок плитки.
Доктор, чертыхаясь, вместе с помощником опустил девушку, красную и заплаканную, на таз, издающую зверино-жалостливые стоны. Несчастная почувствовала как из неё что-то вывалилось.