Кристина понимает, что ей нельзя спускаться на один из нижних этажей, где собралась незнакомая компания, где приглушенно играют ритмичные биты музыки, где слишком много алкоголя. Эвелин Джонсон не знает об этом месте, иначе бы давно прикрыла. Кристине рассказывает Тори Ву, затягиваясь очередной сигаретой. Когда в глазах девушки вспыхивает подозрительный блеск, женщина жалеет о своих словах. Но их не вернуть. Кристина загорается шальной идеей. Она думает о том, что ей надо расслабиться, встряхнуться, почувствовать себя в относительном комфорте. Плавные биты музыки, алкоголь в крови — что может лучше этому поспособствовать? Кристина уверена, что ничего.
Помещение большое. Стены разрисованы цветными граффити. На них — лозунги о свободе, звучные речевки, изображения черепов, символы фракции. Кристина видит символ Эрудиции, запаянный в цепи. Это почему-то заставляет девушку улыбнуться. Колонки стоят по всему помещению. Большие, громоздкие. Из них — странный, дикий ритм, режущий барабанные перепонки, громкими битами отдающий в самых костях. Как-то непонятно осознавать, что у афракционеров есть все это. И техника, и возможность развлекаться. Кристина быстро понимает, что это помещение обладает звукоизоляцией. Музыка так орет, что ее точно способен слышать весь штаб. Тем лучше. Джонсон и так не дает никакой жизни, всех строит, навязывает свой распорядок. Робот. Но не все такие, как она.
Толпа здесь разношерстная. Люди в большинстве своем в черной коже, с татуировками по телу, пирсингованные, бритые черепа или торчащие ирокезы — словно сходка Бесстрашных. Хотя Кристина замечает и серый цвет. Но в этой какофонии звуков, среди многочисленных мелькающих лампочек трудно понять, кто и где. Девушке на мгновение кажется, что она видит Шону или Марлен, или саму Тори. Все так кружится перед глазами, искрится палеными цветами. Темное, мрачное, вязкое. Бутылка в руках Кристины оказывается быстро и так неожиданно. Но девушка не противится. Ни этому обжигающему горло алкоголю, ни какому-то белобрысому парню, закидывающему руку на ее плечо. У парня волосы собраны в хвост, перетянутый тонкой резинкой, на нем черно-серая одежда. Нижнюю губу оттопыривает серебряное кольцо. На предплечьях колотые раны. Наркоман что ли? У Кристины мелькает эта мысль, но тут же теряется среди музыки, алкоголя и смеха. Последнее — странное, даже непростительное. Кристина моргает и понимает, что смеется она сама. Смех у нее пьяный, развязный. Хохочет, икает, вливает в себя очередную бутылку. Третью что ли? Она не считает. Горло все уже давно горит изнутри. Глоток за глотком.
Девушка хихикает как дурочка, приваливается к стене, ощущая, что в ушах стоит громкое бом, бом, бом. Колонки все надрываются. Она чувствует чужие ладони на талии. Потные. От парня разит перегаром, немытым телом, похотью. Кристина кривится, морщится, изворачивается как змея. Парень что-то говорит ей на ухо, тянет на себя, она отталкивает его, спотыкается, но ее хватают чужие руки. Крепкие. Не такие, как у ее случайного знакомого. Кристина хмурится, не понимая. Перед ее пьяным взглядом текут силуэты, чьи-то очертания. Она чувствует, что ее талию уверенно обхватывают, сжимают ее плечо и тянут из помещения. Девушка хочет возразить, но лишь носом утыкается в черную кожанку. Эрик? Так, стоп, Эрик — предатель. Его здесь нет. Кристина хмурится еще больше, ощущая, что с трудом переставляет ноги.
— Ну ты и нализалась, — тянут над ее ухом, несколько озабоченно и обеспокоенно. Голос знакомый. Девушка силится вспомнить.
Ее выталкивают из душного помещения. И только тогда Кристина понимает, насколько спертый воздух там, насколько накуренный, пропитанный алкогольными парами, потом разгоряченных тел. Ее облокачивают о стену. Кристина едет вниз. Хихикает. Плечи ее вздрагивают от идиотического смеха.
— Возьмись за мою шею, черт тебя дери, — ругается кто-то.
Да кто? Кристине начинает надоедать играть в угадайку. Она поднимает голову и пытается понять, кто ее вытащил. Проходит несколько секунд, прежде чем ее взгляд фокусируется. Она узнает матовый темный оттенок кожи, блестящую серьгу в ухе, эти коротко стриженные волосы.
— Если тебе об этом месте сказала Тори, то я ее убью, — цедит Юрай Педрад сквозь зубы. По-доброму так, но в то же время с угрозой. Не убьет он Ву, но что-то да скажет.
— Юрай! — весело тянет Кристина. — Что ты тут делаешь? — и язык почти не заплетается. — Тебе же на меня плевать, — и голос пьяный, хихикающий после каждого слова.
— Дура же ты, — качает он головой. — Идти можешь?
— Подожди, — она выставляет вперед указательный палец правой руки, пьяно тычет им в лицо юноши. Юрай лишь отклоняется и перехватывает ее запястье. — Какого черта ты сюда приперся? Отвечай.
Педрад вдруг усмехается. Складывает руку на груди и отпускает девушку. Та моментом съезжает вниз, и широкие ладони снова обхватывают ее талию.
— Я сама, — пьяно протестует Кристина. — Что тебе от меня надо?
Теперь Юрай откровенно улыбается. Окидывает ее выразительным взглядом. Пьяная, расшатанная, с красными болезненными глазами — она ведет себя забавно. Но улыбка сползает с лица юноши. Он ведь понимает, что кроется за всем этим. За пьянством, за желанием уйти от мира, оторваться. Он знает причину. Возможно, даже все-таки корит себя за то, что оттолкнул. Она ведь мучается, страдает. Но и Юраю тошно. Он не хочет, чтобы она его пользовала.
— Кристина, он того не стоит.
Она молчит. Лишь икает время от времени. У нее начинают блестеть глаза. Она моргает. Трет их пальцами, давит на глазницы. Юрай знает, что ей хреново, что плохо, что так отвратительно. Причин тут много. Педрад и рад бы не знать то, что знает. Но он ведает, понимает, осознает. Он ведь не признается ей, что не выпускает ее из поля своего зрения. Она ведь дурная, болезненная и ломкая, рано или поздно выкинула бы то, что совершила сегодня. А она ему дорога. Может, со временем, Эрик и уйдет из ее сердца. Юрай понимает, что готов подождать. Не решил еще точно, не определился, но эта хрупкая девушка вызывает в душе бурю непрошенных эмоций. К ним он почти привык.
А ее глаза все больше и больше, заволакивает их влагой. Спиртное, сигаретный дым и эмоции — плохое сочетание. Очень плохое. У Кристины бегут слезы по лицу. Она всхлипывает. И Юрай ее больше не спрашивает. Всего лишь ловко подхватывает на руки, заставляя обнять себя за шею. А она просто пальцами вцепляется в его плечи. Давится слезами, боится поднять на него глаза. Все еще пьяная, но осознающая и понимающая. Стыд уже проникает ей под кожу, будит в ней что-то, будоражит. Совесть ее поднимается глубоко в душе. Юноша доносит ее до общей спальни, опускает на кровать и накрывает сверху одеялом. Кристина не хочет поднимать на него глаз. Он смотрит на нее несколько секунд. На растрепанные волосы, опухшее лицо, чуть поджатые губы. Педрад почему-то улыбается. Еще одно мгновение и поворачивается, чтобы уйти.