— Да, — кивает она, - иди, все хорошо.
Он окидывает ее беглым взглядом, подмечая какие-то незнакомые черты, потом разворачивается и все же уходит. Кристина слышит, как негромко закрывается за ним дверь. Она выдыхает шумно, понимая, что сердце ее дико и бешено колотится в груди. Кристине страшно поверить в правду, во все то, что она получила. Она ведь не смела надеяться, даже мечтать. Ей спирает горло от эмоций. Счастливых. Странный у них вкус, давно забытый. Она все еще чувствует тепло чужого тела, видит улыбку Юрая перед глазами. Жизнь дарит ей шанс. Тот самый нужный, необходимый шанс. Все исправить. Делать все правильно. И она так благодарна. Слишком поломанная, слишком избитая миром и одним человеком.
Кристина вспоминает Эрика. Без боли. Как-то безразлично. Он врал ей, столь безбожно и бесстыдно, использовал то, что зародилось в ее душе по отношению к нему. Она ненавидит его. Он сам заработал эту ненависть. Но теперь думать о всем том, что было, гораздо проще. Потому что внутри есть выбор, то самое решение.
Эрик остается в прошлом.
Девушка спрыгивает с парапета на крышу, преодолевает несколько метров до двери, обхватив себя руками за плечи — становится ощутимо холодно — берется за дверь, тянет ее на себя и оказывается в темном коридоре. Свет выключен. И чего она ждала? Уж точно не иллюминации. Поздно уже. Все спят. Если ее застукают бродящей по штабу, то будут проблемы и вопросы. Кристине этого совсем не надо. Девушка старается идти тихо, ступать совсем не слышно. Преодолевает несколько лестниц, берется за металлический поручень очередной, и тут это происходит.
Кристина даже не успевает взвизгнуть, как какая-то тряпка, пропитанная едким химическим веществом, закрывает ей нос и рот. Отвратительный запах забивает ей всю носоглотку. Девушка пытается отбиваться, ощущая, как кто-то чужой и незнакомый зажимает ее в железные тиски. Сознание мутнеет, уходит, уплывает, мир становится далеким и неясным.
Кристина теряет сознание.
========== Глава 33 ==========
Она приходит в себя в темноте. Кристина чувствует, как у нее гудит голова, раскалывается и трещит, словно кто-то на стекле железом высекает кривые узоры. А в носоглотке все еще стоит отвратительный едкий запах ядохимикатов. Девушка скрючивается, поджимая ноги прямо к груди, ощущая подбородком острые колени. И вдруг понимает, что лежит на чем-то мягком. Кристина вытягивает руку, ладонью давит на что-то под собой. Пружинит. Матрац. Девушка переворачивается на спину и полностью и всецело осознает, что лежит на кровати. Садится она резко, ощущая, как мир внезапно вертится перед глазами. Словно на карусели в детстве.
Краски приходят постепенно. Сначала все кажется безликим и насквозь черным. Кристина моргает, и тогда картинки в глазах становятся четче. Девушка вертит головой. Она находится в комнате. Самой настоящей, совершенно обычной комнате. Стены, пол, потолок в ней белые, окон нет, зато горят электрические лампочки. Такие модные, современные вытянутые плафоны офисного варианта. Кровать и постельное белье на ней темно-синее. Рядом большой комод с несколькими выдвижными ящиками. Кристина замечает огромный музыкальный центр с громоздкими колонками. Она удивленно фыркает. Это — совсем не то, что ожидаешь увидеть в собственной тюрьме. В комнате есть две двери, и все — пустота. Ни столов, ни стульев. Кристина поворачивает голову и натыкается на собственное отражение. Она аж дергается от удивления, не сразу соображая, что напротив кровати расположено огромное, практически во всю стену зеркало. Оно отражает огромную кровать, музыкальный центр и бледную девушку. Ее смуглая кожа приобретает желтоватый оттенок, волосы все спутаны, и такая худоба тела. Кристина смотрит на себя несколько долгих секунд, пытаясь осознать, что с ней стало. Так странно видеть себя кем-то другим, кем-то не тем, к кому ты привык. Ей почти хочется встать и подойти вплотную к зеркалу, чтобы рассмотреть каждую черту своего лица, каждый шрам, каждую татуировку на теле. Но девушка остается на месте. Она еще не совсем понимает, где, собственно, находится.
Кристина думает, что должна испытывать страх из-за неизвестности, но вместо этого внутри лишь вязкое раздражение. Ей не нравится, что она не знает, где она и что от нее хотят. И ей странно понимать, что помещение, в которое ее засунули, такое безобидное, даже удобное. Кристина сидит на кровати еще несколько минут, но врожденное любопытство в ней побеждает. Пол под ее ногами твердый, ступает она отчего-то осторожно. Первая дверь, такая железная, будто вваренная в стену, не подается. Значит, закрыто. Девушка следует к другой двери, на миг кидая взгляд на свое отражение в зеркале. Она стала другой. Даже внешне вытянулась, похудела, но в то же время приобрела мышечную плотность. Хотя измотанности в ней в разы больше, чем чего-либо другого.
Кристина дергает вторую дверь, и та поддается. Девушка с удивлением обнаруживает за ней ванную комнату. Самую настоящую ванную комнату. Душевую кабину, огромную бледно-голубую ванну, унитаз и раковину, и стены, выложенные аквамариновым кафелем. Кристина приваливается к косяку и трет лоб ладонью. Что это вообще такое? Она не понимает. Девушка стоит, думает. Она заперта, и это факт. И отсюда она не выйдет, пока ей не помогут, не откроют ту, другую дверь. Кристина нюхает кофту на ней — пропахла потом. Она снова озадаченно смотрит на ванную комнату перед ней и решается. Ей необходимо смыть с себя грязь и усталость всего того, что произошло, прояснить голову, и ничего лучше, чем душ, девушка не знает.
Одежда летит на пол. Девушка комкает ее словно половую тряпку, а потом оказывается в душевой кабине. Кристина моется быстро, но тщательно. Ее не покидает странное чувство. Это не страх, может, немного ожидание и совершенно точно неопределенность. Вода освежает ее тело, ее мысли. Кристина чувствует себя обновленной. В комоде она находит чистую одежду. Темно-синего цвета. Девушка почему-то думает о фракции Эрудиции, и эта мысль ей совсем не нравится. Хотя, если бы ей желали зла, то обращались бы так? Дали бы кровать, душ, одежду и даже развлечение в качестве музыкального центра? Она валяется на кровати долго, пока не приходит сон. И Кристина засыпается, теряя ориентиры времени и не понимая того, куда забросила ее судьба.
Девушка просыпается через шесть или семь часов. Так думает Кристина, прикидывая в уме, сколько она могла проспать. Ей интересно день сейчас или ночь. Но она не может этого знать. Первое, что девушка видит — это поднос рядом с железной дверью. Поднос стоит на полу, а на нем она замечает две тарелки, столовые приборы и стакан, судя по всему, молока. Ее кормят. Чудно. Значит, люди здесь есть. Значит, она нужна живой. Пока Кристина ест, она внимательно осматривает помещение. Может, где-то здесь есть камеры видеонаблюдения? Может, она часть какого-то эксперимента? Девушка понимает, что уже почти теряет способность удивляться. С того самого момента, как ее кровь зашипела на темных углях Бесстрашия, она была готова ко всему. Даже к этому. Странное безразличие сковывает все внутри. Кристина лишь отталкивает от себя поднос и падает на кровать. Она совершенно бесстыдно и беззастенчиво облизывает свои пальцы и переворачивается на живот.
Она задается вопросом, почему ей не страшно. Ей ведь действительно не страшно. Ответ приходит среди хаоса мыслей. Здесь ей спокойно. Не нужно принимать решения, от которых скрипит сердце. Она думает о Юрае. Она не солгала ему. Нет. Но что-то глубоко внутри мешает ей полностью одобрить собственный выбор. Это можно преодолеть. Так думает Кристина. А сейчас ей дали безмятежный покой. Эгоистка она.
Через некоторое время ей надоедает просто лежать. Кристина встает и, не зная чем себя занять, подходит к музыкальному центру. Кнопки девушка не жмет. Она просто рассматривает такой привычный предмет знакомого мира, который кажется ей неуместным в этой комнате. Эти четыре стены — ее клетка, ее тюрьма. Кристина присаживается на корточки и перебирает пальцами музыкальные альбомы. Здесь есть такие старые. Она определяет это по состоянию коробок, по датам, пропечатанным на обложках, по тому, что знает сама. Кристина садится у самой стены рядом с огромной колонкой и долго смотрит на свое отражение. В этот день к ней никто так и не приходит.