Это не инсценировка гортанного стона или громких возгласов, призывающих доказать «профессионализм» мужчины в сексе.
Самое прекрасное, что я слышал в своей, наполненной драйвом жизни. Реальное, искреннее падение.
Продолжаю двигать пальцами, пока происходят сильные сокращения ее лона. Пришлось закрыть глаза, в которых уже стало темнеть от слишком высокой скорости кровяного потока.
— Д-Джеймс… — хватает меня за плечи непослушными руками, начиная более громко плакать.
— Нет малыш. — Поднимаюсь и целую ее, ощущая вкус горьких слез и ее соков. Я сильнее развожу женские ноги, для более удобного проникновения.
Мой многострадальный член наконец погружается в нее, до конца.
— Твою мать… — не выдерживаю и ругаюсь.
Ради этого Джиму Мориарти стоило умереть. Внутри этой женщины было чертовски, убийственно хорошо. Моя горячая и такая тесная малышка. С хрипами выдыхаю ей в висок, повторно толкаясь вперед.
— А-ах… — ее глаза закрыты, а ноготки впились в мои лопатки.
Я почти на грани и если она продолжит издавать такие сладкие звуки дальше, то есть риск сорваться окончательно.
Вспоминаю особенности положения ее детородного органа и чуть приподнимаюсь. Обхватываю левой рукой ее упругую ягодицу и задираю женскую ногу выше, для смены угла проникновений.
Со лба и шеи стекает пот от напряжения, но я стараюсь держать один монотонный темп фрикций, воздействуя головкой члена на переднюю стенку влагалища.
— Смотри на меня! — рычу в приказном тоне, наблюдая за содроганием ее груди.
Глаза Магдалины блестят, а радужка потемнела. Опять немое противостояние.
Поднимаю ее таз выше, начиная долбежку по самые яйца. Сейчас ее ненависть сильна, как никогда.
«Ты уже близко, я чувствую это.»
Она сменила врача и должна была прервать прием противозачаточных.Просчитываю в уме точную дату ее цикла, оценивая возможности незапланированного залета, но все летит к черту, когда мой член начинают сжимать горячие тиски. Она раскрывает опять широко глаза и выгибается дугой.
— Не-ет! — маленькие ручки пытаются оттолкнуть меня, за секунды до необратимого взрыва.
— Да… — отвечаю удивительно спокойно, содрогаясь от своих извержений.
В нее, как можно глубже…
Знаю, что семени вышло много, ведь такого опустошения у меня давно не было.
Готов рухнуть от головокружения и приятной слабости, а члену стало щекотно от ритмичных сжатий женского тела.
Я наклоняюсь и внимательно смотрю на ее лицо. Тяжело дышит с капельками пота на носу. Грудь и шея покрыты розовыми пятнами желания.
Вновь битва взглядов.
Моей ухмылки и ее слез, но в этот раз я ощущаю прикосновение женской ладони.
Она гладит левой рукой мой высокий лоб, а указательным пальцем проводит по изогнутой брови со шрамом.
Нежно и как-то опасно…для меня.
С ее стороны это было похоже на некое признание и заботу, что не может идти в сочетании с ненавистью.
Я вздрагиваю и резко сажусь на корточки. Срываю с себя рубашку и, пока она не пришла в себя, обвязываю туго ей руки.
Моя жертва начинает дергаться, пытаясь совершить маневр ногами, но я успеваю перевернуть вырывающееся тело на живот.
— Нет! Не смей уб… — поток ее угроз прекращается, когда я сажусь на нее сверху, зажимая одной рукой рот, а другой больно оттягиваю копну волос.
— Достаточно нежностей малыш. — Тянусь к тумбочке, где лежит на готове короткая, однохвостая плеть. Выполненное на заказ из жесткого вида натуральной кожи. Мое орудие имело чуть изогнутую рукоять, чтобы при разных углах нанесения ударов боль была одинаково ощутимой. — Ведь любовь бывает разной. — Угрожающе шиплю ей в ухо, зарываясь лицом в душистый шелк.
Я помню как трепетно трогал ее волосы детектив. Наш малютка Шерлок такой фетишист. Она пытается зубами развязать тугой узел на руках, продолжая дергаться, в попытке сбросить меня с себя.
Но измученный удовольствием организм быстро слабел.
Через пару минут она уже громко и часто дышит от тяжести моего веса, а потом прячет лицо в складках ткани, коротко вздрагивая от рыданий.
— Разве Шерлок заслуживает этих слез? — перемещаюсь на ее упругий зад и убираю волосы, открывая женскую спину.
Провожу рукоятью по линии позвоночника, отмечая свою любимую родинку на боку.
— Он все равно узнает о нашем…новом виде общения. — сейчас мне хотелось развернуть ей голову, чтобы увидеть этот стыд и боль, но так можно будет сломать тонкую шейку, а я этого не хочу.
Пока…
— Зато он вернется и вновь победит тебя… — она прошептала слишком тихо, чтобы это было прямым утверждением, но я услышал.
И пришел в ярость.
Тишину нашей страстной ночи стали нарушать свист и звуки ударов о нежную плоть.
Она не кричит, к моему сожалению и восхищению. Только вздрагивает, кусая ткань моей рубашки.
Плеть не оставит шрамов, но саднящая боль будет терзать в течении нескольких дней. На какой-то момент я даже заволновался, что Магдалина перестала реагировать. Ее плечи больше не дергаются, а тихий скулеж сменился молчанием.
Я прекращаю свою «воспитательную» работу и подкладываю подушку ей под живот. Теперь круглая попка была приподнята и мои пальцы приступили к исследованию. Собираю остатки теперь уже нашей общей сути, ведя вверх средним пальцем к девственному сфинктеру ануса. Она по-прежнему никак не реагирует на мои действия и это стало беспокоить.
Мы обязательно вернемся к этому виду обладания, но не сейчас.
— Слишком много, для простого аванса. — Наклоняюсь и поворачиваю ее голову на бок, чтобы увидеть лицо. Она не закрывает глаза и почти не дышит. Просто смотрит в пустоту, ограждаясь от реальности.
Нашей реальности.
— Нет. — Теперь уже говорю я, начиная целовать каждый покрасневший участок кожи.
Освобождаю ее руки от узла из моей рубашки.
— Это не должно быть так малыш. — Спускаюсь, продолжая покрывать поцелуями ее израненную спину. Мои пальцы ласково гладят изгибы этого желанного тела.
— Я была уверена, что ты…не способен и просто не можешь… но Майкрофт оказался прав. — Она не двигается и не сопротивляется больше.
Я хочу перевернуть ее и посмотреть в эти опасные для меня глаза, но сейчас нельзя из-за ран на спине. Тогда я снимаю остатки своей одежды и осторожно ложусь рядом, двигая ее на себя.
Когда наконец она оказывается на мне сверху, успокаиваюсь, слушая учащенный пульс своей маленькой красавицы. Какое-то время мы лежим в молчании. Я спокойно терплю тяжесть ее тела, пропуская меж пальцев яркие локоны волос.
Она больше не плачет, видимо понимая, что в этом нет смысла.
— Неужели…это никак не остановить и все было зря…? — ее голос слишком ровен для такого прямого вопроса, но и я молчать больше не собираюсь.
Приподнимаю ее лицо руками, смотря в колдовские глаза.
— С чего ты решила, что я вообще собираюсь это останавливать? — никогда не отвечал вопросом на вопрос, однако сейчас, так само получилось.
Мы продолжаем смотреть друг на друга, пытаясь разделись это необратимое, больное явление. Не желаю оставлять ноту недосказанности и уверенно продолжаю.
— Нет Мария…уже нет.
Она раскрывает глаза, после этих слов и пытается подняться, но я продолжаю удерживать женщину, только теперь приподнимаясь корпусом своего тела. Жадно целую ее, сажая на себя сверху.
Мой член приветствует эту возможность каменным стояком.
В этот раз я вхожу более нетерпеливо, удерживая рукой ее шею. Другая рука мнет с силой ягодицу, наталкивая на себя. Поза не слишком удобна и не дает мне полноправного ведения процесса, но мы движемся вместе, обливаясь потом.