– Так что, Стиви? – Джеймс проводит им по щеке Роджерса, оставляя блестящий след от слюны и смазки. – Ты хороший мальчик? – Повторяет он свой вопрос, переводя дыхание, чтобы не кончить.
– Да-да-да, – сипит мальчишка, обхватывая ладонью член мужчины, прижимается к нему лицом и трется, постанывая на выдохе, – я хороший мальчик, пожалуйста, Джеймс!..
Ему нестерпимо хочется снова почувствовать на языке бархатистую тяжесть, вылизать каждую венку, заполнить рот, принять глубоко, чтобы, чтобы… чтобы Барнс сделал уже что-нибудь с ним, со Стивом, потому что еще немного и Роджерс позорно кончит в трусы, даже не коснувшись себя.
– О, черт… Стиви, – Барнсу сносит крышу от того, какой мальчишка послушный, какой податливый.
Он кончает с задушенным стоном. Тугие белесые струи попадают на раскрасневшиеся щеки, влажные от слез ресницы и припухшие губы. Роджерс высовывает язык и жадно ловит последние капли, тут же растирая их по ребристому небу, сглатывает и стонет, когда Барнс наклоняется, языком подцепляет густую каплю со щеки мальчишки, и тут же целует Стива, трахая уже языком. Роджерс дрожит, вцепляется сильнее в плечи мужчины, жарко дышит ему в губы, и кончает, так и не притронувшись к себе.
Джеймс ждет, пока мальчик перестанет дрожать, тянет его на себя и откидывается на спину, укладывает поверх часто вздымающийся груди.
Он чувствует себя хорошо оттраханным. Тело сковывает приятная послеоргазменная истома. Барнс медленно поглаживает Роджерса по взмокшей спине, и пялится в потолок, счастливо улыбаясь, как дурак.
– Ну, нормально получилось, да? – неуверенно спрашивает Стив, приподнимая голову с груди мужчины, и с трудом переводя дыхание.
– Да, было охренительно, – Джеймс переводит взгляд на него, гладит по запачканному лицу и чмокает в нос.
– Язык, – привычно напоминает Роджерс, и вдруг опять начинает краснеть. – У тебя тут это…
– Что?
Стив тянется к лицу мужчины, наклоняется и проходится языком по подбородку, слизывая следы спермы.
– Уже ничего, – утыкается носом в шею, пряча пылающее лицо.
Барнс усмехается, чмокает его в макушку, крепче обхватывает руками и прижимает ближе к себе.
***
– Господи, блять, боже! Это что, улыбка?!
Громкий голос отвлекает Барнса от мыслей о Стиве. Конечно, о ком же еще. Последние пару недель Джеймс вообще словно в прострации: работает, ест, пьет, говорит на автомате, а собой становится только наедине с Роджерсом.
Мужчина поднимает взгляд от тарелки с завтраком и недоуменно смотрит на Элли, замершую напротив него.
– Ты что, – она склоняется над столом и шокировано смотрит на мужчину, – умеешь улыбаться?
Барнс с непроницаемым выражением лица отправляет в рот очередную порцию яичницы.
– Ты полон сюрпризов, Цербер, – девчонка насмешливо блестит глазами и вновь принимается активно натирать кастрюльку небольшим кухонным полотенцем.
Джеймс хмыкает про себя. Элли та еще заноза в заднице, а эти ее шутки, которые она считает смешными, конечно же… Вообще-то иногда они и правда забавные, стоит признать.
– И о чем же ты таком думал, интересно? – она убирает кастрюлю на полку, полотенце развешивает на дверце шкафа и вновь поворачивается к мужчине. Складывает на груди руки и прищуривается. Мисс Марпл в юности, ни дать ни взять.
– О периоде полураспада атома плутония, – хрипловато отвечает он.
– У этой шутки борода длиннее, чем у тебя и Джоэла вместе взятых. Тебя что, возбуждают радиоактивные элементы?
– Я не возбужден.
– Ага, конечно, – она фыркает. – О, чуть не забыла! Сегодня ночью мы с Джоэлом будем на дежурстве.
Элли произносит эту фразу и многозначительно смотрит на Барнса, даже не пытаясь скрыть шкодливое выражение лица и веселых чертиков в глазах. Он делает вид, что откидывает с лица выбившиеся из пучка пряди, но на самом деле пытается прикрыть улыбку, расползающуюся по губам. Ну до чего же беспардонная девчонка. Пожалуй, только Наташа могла бы потягаться с ней в прямолинейности и умении подшучивать. Хотя, тут, конечно, больше подошло бы другое слово.
– Спасибо за завтрак, – Джеймс поднимается, подходит к раковине и ставит на дно тарелку с кружкой.
– Иди уж, – Элли отталкивает бедром от столешницы, на которую опиралась все это время, и подходит к мужчине, – я помою.
– Спасибо, – снова благодарит Барнс, уступая место девочке.
– И еще кое-что, – уже у двери окликает она его, прекращая насвистывать какую-то мелодию.
Джеймс поворачивается и вопросительно смотрит в ответ. Элли мокрой рукой заправляет за ухо прядь каштановых волос, морщит веснушчатый нос, когда капли с ладони капают на него, и продолжает:
– Вазелин в шкафчике в ванной.
Кажется, Джеймс все же краснеет, потому что ему в спину летит задорный смех.
***
Ему даже как-то стыдно и неловко за свое счастье. Вроде как сейчас вообще не время быть счастливым или влюбленным… последние двадцать семь лет – не время. Джеймс словно дорвался до чего-то бесценного. Будто бы нашел свою персональную вакцину, которая исцеляет его, и чем больше ему дают, тем больше ему хочется. Он становится абсолютно ненасытным, жадным. И сегодня он окончательно сделает Стива своим, пометит его, присвоит. У Барнса все в паху горит от едва сдерживаемого желания. Нужно только дождаться вечера.
– Ты в порядке? – Стив закрывает дверь за девочкой и стариком, слегка недоумевая по поводу того, как заговорщически Элли подмигивает ему на прощание, и возвращается на кухню.
Джеймс весь вечер какой-то напряженный: смотрит прямо перед собой, плотно сжав губы, нахмурив брови, и в один момент Роджерс даже начинает переживать, как бы мужчина не погнул вилку – с такой силой он стискивает столовый прибор в руке.
Барнс поднимается из-за стола, молча убирает в раковину грязную посуду, оставшуюся после ужина.
– Джеймс? – снова зовет Стив, беспокойно переминаясь с ноги на ногу, растерянно разглядывая широкую спину.
Мужчина поворачивается и Стив едва не отшатывается, когда ловит его взгляд. Барнс смотрит так, будто уже разложил его, широко раздвинув худые ноги – как он обычно и делает – и поимел, во всех позах, долго и изматывающее, до сорванного голоса. Именно так, как и фантазирует Роджерс, кончая каждый раз в рот или кулак мужчины.
– В душ, – чуть ли не хрипит Барнс. – Я заканчиваю с посудой, тоже моюсь, а ты, к тому времени, как я выйду, ждешь меня в кровати, понятно?
И от этого обманчиво-спокойного тона и абсолютно бесстыдного взгляда, Стив готов тут же рухнуть к Джеймсу под ноги, прогнуться в пояснице и умолять, чтобы… но вместо этого он быстро кивает, чувствуя, что сначала бледнеет, а потом краснеет так, что уши начинают полыхать, как фонарики. Роджерс едва не поскуливает от предвкушения, когда взлетает по лестнице на второй этаж и мчится в душ. Он ведь хороший мальчик, нужно сделать все так, как сказал Джеймс.
Сам Барнс в это время заставляет себя немного успокоиться, снизить градус. Он моет посуду, едва не разбивая пару тарелок, которые валятся из трясущихся рук, и когда заканчивает, медленно поднимается наверх. Останавливается у двери в свою комнату, за которой уже шебуршится Роджерс, голодно, нетерпеливо скалится, и идет в душ.
В комнату он заходит в одном полотенце, обмотанном вокруг бедер, которое не скрывает, что мужчина уже возбужден. Джеймсу большого труда стоило не начать дрочить в душе, поэтому сейчас его немного потряхивает от скопившегося желания.
Стив, когда дверь открывается, тут же подскакивает на кровати и, тяжело дыша, безотрывно следит за Джеймсом, который с какой-то звериной, завораживающей грацией приближается к кровати. Барнс сдергивает с мальчишки одеяло, которым тот прикрывает наготу, и, прищурившись, скользит хозяйским взглядом по худенькому телу с выступающими косточками. Стив весь такой гладенький, чистенький, что Джеймс просто не может себе позволить запятнать синяками его угловатое, но очень гибкое и пластичное тело.