– Так ты как, готов к «большому сексу»? – дразнит он, потирая нежные края.
– Барнс, – Роджерс шлепает его ладонью по плечу.
Сам он даже не приподнимается, наоборот плотнее прижимаясь к горячему крепкому торсу. Виляет бедрами и прислушивается к новым ощущениям.
– Если будет больно, говори, хорошо? – Джеймс находит губы Роджерса.
– Угу, – Стив утыкается носом в щеку мужчины и подается назад, – давай уже, хочу.
Барнс дотягивается рукой до тумбочки и достает из ящика банку с вазелином, которую принес из ванной еще перед ужином.
– Куда ты хочешь кончить? – мужчина вздрагивает, когда Роджерс сильнее прогибается в пояснице, настойчивее подаваясь на скользкие пальцы.
И вот еще одна особенность – когда Стив возбужден, он совершенно не стыдится говорить все, что думает. Только в самом начале строит из себя скромнягу.
– Я… – у Барнса уже плохо работает мозг. Он сосредоточен лишь на пальцах, точнее пока только на одном, которым сначала оглаживает сжатый вход по кругу, а потом проникает внутрь на одну фалангу. – Не знаю, в кулак, наверное.
– В к-кулак? – Стив прижимается к груди Джеймса и слышит, как бешено колотится сердце мужчины. – Я думал, ты захочешь кончить на меня… или в меня.
– Блять, Стив, – этот тихоня его до инфаркта доведет. – Да, я хочу кончить на тебя или в тебя, но…
– Давай на задницу? Или на лицо? – Роджерс все же приподнимается и влажно целует мужчину. – Так необычно, – шепчет он запальчиво, прикрывая глаза и неумело вращая бедрами, – не больно, но… странно, как будто уже так много. Какой я внутри?
Он распахивает бездонные, мерцающие глаза и скользит маслянистым взглядом по возбужденному Барнсу, который, тяжело дыша, пытается не сорваться и медленно двигает пальцами.
– Очень… – Джеймс переводит дыхание, – очень узкий, даже два пальца входят с трудом, чувствуешь? – И дождавшись торопливого кивка, продолжает, – такой шелковистый, гладкий… Жаркий.
Его голос срывается и он утыкается лицом в шею мальчика.
– Давай, Джеймс, – скулит Роджерс, насаживаясь на пальцы. Внизу уже все хлюпает от влаги, Барнс добавил еще вазелина.
– Рано, – хрипит мужчина, одной рукой передавливая свой член у основания.
– Давай, – настойчиво тянет мальчишка, соскальзывая с пальцев и сильнее приподнимая бедра, – хочу тебя в себе.
Джеймс плюет на все. Смотрит широко распахнутыми глазами на Стива, который, упираясь руками ему в грудь, слегка покачивается вперед-назад и замирает, когда входа касается влажная головка.
Они стонут в унисон: Барнс от того, как его тут же сжимают едва ли не до боли, а Роджерс от того, что принять в себя довольно толстый член оказывается не так-то просто.
– Он… он такой большой, Джеймс, – хнычет мальчишка, облизывая по-блядски красные и припухшие губы, – так много, – он всхлипывает, жалобно заламывает брови, но его член не падает.
– Ох, блять, Стиви, – сипит мужчина. Ему охуительно горячо и тесно, до алых кругов перед глазами, – охренеть можно, какой ты узкий.
Он хватает воздух ртом и еще немного приподнимает бедра вверх, придерживая Стива за талию, помогая опускаться ниже.
Когда Роджерс принимает полностью, он еще какое-то время привыкает к чувству заполненности. Это так необычно, но в то же время правильно – ощущать распирающий член в заднице, под завязку, крепкие бедра Барнса снизу и его сильные руки, сжимающие талию.
– Так хорошо, Джеймс, – выдыхает мальчишка, начиная медленно, неуверенно двигаться.
Ноги быстро устают, но Барнс придерживает Стива и помогает подниматься и опускаться.
Роджерс устраивается удобней, притирается, опирается руками на грудь мужчины и начинает двигаться сам. Он низко постанывает и иногда вскрикивает, когда Джеймс делает более резкие толчки навстречу. Крупная головка так правильно, так возбуждающе проходится по простате, что Стив просто теряется в ощущениях.
– Потрогай меня, – просит мальчик, наклоняясь ниже и коротко целуя Барнса.
Мужчина без слов обхватывает член Стива, зажатый между их телами, и начинает ласкать.
– Быстрее, – Роджерс зажмуривается и рвано двигает бедрами.
Он кончает Джеймсу на живот и тут же обессилено валится кулем на грудь мужчины. Барнс, которого Стив сжимает в себе, выдаивает почти что, прикусывает мальчишку за плечо и кончает следом – Роджерсу на задницу, как тот и хотел.
– Бляять… – хрипло тянет Барнс, переводя дыхание.
– Язык, – тут же начинает ерзать на нем сверху Стив. Нецензурщину от Барнса он терпит только во время секса.
– Подожди, не возись, надо вытереться, – мужчина аккуратно перекладывает Роджерса на кровать, а сам нагибается и подбирает полотенце с пола.
Обтирает свой живот, ягодицы и поясницу Стива, на которую тоже попали белесые капли.
– Все, иди сюда, – отбрасывает полотенце и укладывается на влажную простынь.
Роджерс мурлычит что-то, привычно закидывая ногу на Барнса.
– Большой секс удался?
– Удался, – хихикает Стив, чмокая мужчину в щеку.
Джеймс опускает руку и дотрагивается до все еще раскрытой, расслабленной дырки.
– Ммм, – дергает бедрами Роджерс.
– Я проверить, – объясняет Барнс, – вдруг порвал.
– Немного дискомфортно, – признается мальчик, – но это стоит того, – и улыбается довольно.
Мальчишка такой красивый, что у Джеймса сердце пропускает удар каждый раз, когда он видит, как Стив улыбается. Он верит, что так Роджерс улыбается только ему, и смотрит так тоже только на него. Он не умеет нежничать, просто не знает, как показать или хотя бы сказать о том, что чувствует. Все, что остается Барнсу – неуклюже, грубовато ласкать Стива, только бы тот не подумал, что ему, Джеймсу, плевать.
– Ты думаешь о какой-то ерунде, – подозрительно прищурившись говорит вдруг Роджерс.
– Чего это вдруг? – мужчина удивленно смотрит на глазастого и догадливого мальчишку.
– Просто знаю, – Стив гладит заросшие жесткой щетиной щеки.
Ох уж этот Барнс, думает мальчик, только одно виноватое выражение лица, будто мужчину поймали на месте преступления, уже говорит само за себя.
– Ты восхитительный, Джеймс. Просто восхитительный, запомни это, ладно?
Вообще, Стив стесняется говорить такие вещи. Он много чего стесняется. Себя в первую очередь. И своей тщедушной, убогой внешности, и своих всепоглощающих, нелепых – как ему кажется – чувств. Серьезно, он не понимает двух вещей: как вся эта щемящая нежность и любовь помещается в его худосочном тельце, и как же так сошлись звезды, что Джеймс ответил на его чувства. Ну разве Стив не счастливчик? Стоило пройти через все то дерьмо, что они прошли, стоило пережить все те потери, которые они пережили, чтобы теперь быть вместе, здесь и сейчас.
Джеймс смотрит, как затуманивается взгляд мальчика, приобретая мечтательное выражение, и как нежно розовеют щеки. О чем он думает? Барнс надеется, что не о будущем, потому что у него самого внутри все холодеет при одной мысли о том, что должно случиться. Он ведь так и не сказал Стиву правду. И не собирается говорить. Мужчина уверен, что Роджерс не простит такого предательства, поэтому нужно что-то придумать, и придумать срочно. Почти каждую ночь он лежит и исступленно пытается найти выход, распутать этот моток лжи, но для этого вновь придется обманывать, увиливать и обводить вокруг пальца. Джеймс боится запутаться еще больше, завраться окончательно. Что же делать? Как спасти Стива? Барнс не знает. Пока не знает.
– Ерунда, Стиви, – наконец отвечает он, целуя раскрасневшиеся щеки.
«Это ты восхитительный, мелкий», – хочется добавить ему, но Джеймсу кажется, что это будет звучать топорно и уж тем более не сможет передать и капли того, что на самом деле думает и чувствует Барнс.
Роджерс фыркает на это, бодает мужчину лбом и тихо смеется, когда Джеймс в ответ кусает его за кончик носа, а потом привычным движением переворачивает, подминая под себя, и целует. Стив подставляет шею под горячие губы и нетерпеливо постанывает, когда Барнс колет щетиной и оглаживает худенькие бока.
Уже глубокой ночью, когда вымотанный, заласканный мальчик спит, уткнувшись лбом в плечо Джеймса, сам мужчина лежит, прикрыв глаза, снова и снова обдумывая, что теперь ему делать.