– Единственного человека, у которого есть иммунитет.
Он тогда рефлекторно дернул Роджерса под себя, когда по ним открыли огонь. Когда мальчишка был для него просто “единственным человеком, у которого есть иммунитет”.
– А зимой? В доме?
Стив топорно и неумело пытается завуалировать, перефразировать вопрос, который вертится у него на языке. Ему почему-то кажется, что спроси он Джеймса прямо – Барнс либо увильнет, либо вообще промолчит. А Стиву нужно услышать правду. Убедиться.
– Стива Роджерса, – слышит он, наконец, ответ. – Я спасал тебя, мелкий.
Джеймс понимает. И если мальчик хочет слышать некоторые вещи, то ему, Барнсу, несложно сказать их. Если это заставит Стива убедиться в чем-то и успокоиться, то Джеймс признается, никаких проблем.
– Хорошо, – помолчав, произносит Роджерс, и кивает.
Он целует мужчину в плечо и снова устраивается у Барнса под боком. Тяжелая рука тут же притягивает его ближе и остается лежать поперек талии. Стива распирает от счастья, даже, кажется, глаза слезятся. Он довольно сопит, накрыв чужую руку своей ладошкой, а Джеймс за его спиной мягко усмехается и закрывает глаза.
***
Через пару дней снова начинаются дожди. Только теперь к ним добавляется шквалистый ветер. Приходится почти безвылазно сидеть дома, но и так работы хватает. Джеймсу это напоминает их первую осень со Стивом. Становится как-то тоскливо.
Роджерс вроде бы забывает про все эти истории о девочке и старике. По крайней мере, вопросов больше не задает.
Они много времени проводят вчетвером. У Элли находится старая, потрепанная колода карт. Вечерами играют в покер. Старик весьма и весьма неплох в этом.
– Просто хорошо притворяюсь и вру, – отшучивается он.
– Еще разок? – спрашивает девочка, тасуя карты.
Ее пальцы ловко перебирают карточки с потертым изображением. Рукава рубашки закатаны, что редкость, и на правой руке виднеется татуировка. На тыльной стороне предплечья – ветка папоротника, если Джеймс не ошибается, а на внутренней – бабочка, расправившая крылья. Видно, что линии грубоваты, где-то тоньше, где-то толще. Да и краска не особо яркая.
– Ошибки молодости, – поясняет Элли, поймав взгляд мужчины, направленный на рисунок.
– Не самая плохая ошибка, – пожимает плечами Барнс.
В армии парни тоже набивали себе татуировки. Он еще удивлялся тогда, как эти придурки не умирали от заражения крови или еще какого дерьма, ведь все это происходило в условиях антисанитарии.
– Очень красиво, Элли, – заверяет ее Стив, тоже разглядывая рисунок.
У него закрадывается мысль, что с помощью подобного фокуса можно скрыть некоторые вещи. Например, следы от укусов. Нужно будет обсудить эту идею с Джеймсом. Может он и эскиз придумает.
– Спасибо, – девочка улыбается.
Старик разглядывает свои карты и никак не участвует в разговоре. Может, не одобряет то, что Элли сделала татуировку. Или может ему не нравится сам рисунок. Кто знает.
Барнс же вообще почти сразу теряет интерес к подобной теме – каждый волен делать со своим телом то, что вздумается. Его больше занимают другие мысли.
Джеймс, сколько себя помнил, сравнивал людей с животными. Он не особо задумывался, откуда это пошло. Наташа была для него лаской: притягательная внешне, но на деле ловкая, проворная, смелая, а порой и агрессивная, опасная для врагов. Самого себя Барнс относил скорее к кошкам. Лев, пожалуй. В детстве у него была энциклопедия про животных, подаренная мамой на день рождения. Там, на многочисленных страницах, были изображены величавые, грозные животные. Тогда-то Барнс и решил, что будет таким же большим, сильным и отважным как лев. На деле же, благородный и смелый царь зверей из него вышел так себе. И вот сейчас – сидя напротив Джоэла – он отчетливо понял, кто он есть на самом деле. Что он, что Джоэл – они оба собаки. Два верных, преданных пса, готовых служить своим хозяевам. В этом старике Барнс вдруг ясно увидел свое будущее – он привязан к Стиву, связан с ним точно так же, как и Джоэл связан с девочкой. Что-то крепкое, неразрывное, не позволяющее отойти, отступить. Барнс вздохнул, опять же как усталый пес, усмехнулся своим же мыслям и решил, что такой жизненный сценарий его вполне устраивает.
***
– Ебучий случай.
– Элли, – с мягким укором напоминает Стив.
– Однако, досадно, – исправляется девочка, скрестив руки на груди и скептически рассматривая дерево, поваленное ночной бурей.
– Хорошо хоть на курятник не свалилось, – Джоэл устало трет переносицу. Работы прибавилось.
– Или на картошку, – у Элли своя головная боль.
– Есть топор или пила? – Барнс прикидывает с чего лучше начать.
– Топор. Пила затупилась, – старик идет в дом и возвращается с инструментом в руке. – Возьму еще один у соседей.
– Не надо, – качает головой Джеймс, – сам справлюсь.
– Уверен?
– Конечно, – он кивает и начинает закатывать рукава рубашки.
– Я тогда пойду, мне нужно к Томми.
– А я обещала сегодня помочь Марии.
– А я постараюсь закончить пораньше на ферме и помогу тебе, – Стив улыбается и ласково смотрит на мужчину.
– Не торопись сильно, – Джеймс позволяет себе ненадолго прижаться к мальчишке.
Когда все расходятся по своим делам, Барнс, стараясь не сильно вывозиться во влажной земле, подходит к вишне, вырванной практически с корнем, и поднимает топор.
– Эй, Джеймс, – Стив тихо появляется за спиной минут через сорок. Барнс вздрагивает от неожиданности. – Прости, не хотел пугать тебя, – фыркает он, сверкнув глазами.
– Не напугал, – усмехается мужчина, срывая с губ быстрый поцелуй, – не подходи близко, я весь грязный и потный.
– Как будто это что-то новое, – поддевает мальчишка. Джеймс лишь качает головой и согласно хмыкает. – Я отпросился ненадолго. Чем тебе помочь?
– Ничем, можешь просто посидеть рядом, отдохнуть.
Стив пожимает плечами и устраивается на крыльце, наблюдая за тем, как работает мужчина.
– Джеймс, – громко зовет он через какое-то время, чтобы Барнс услышал его за ударами топора о дерево.
– Что, Стиви? – не отрываясь от дела.
– Когда мы пойдем дальше? В Солт-Лейк-Сити? – он думает над этим вопросом уже несколько дней и решает задать его, пока они с Барнсом наедине.
– Мы не пойдем дальше, – наконец отвечает мужчина.
Он поворачивается к ничего непонимающему Стиву, с размаху вгоняет топор в ствол и начинает вытирать потные ладони тряпкой, заткнутой за пояс штанов.
– То есть, как это не пойдем? – мальчику кажется, что он ослышался. Он думает, что, возможно, не так понял слова Барнса. – Ты имеешь в виду, мы еще на какое-то время задержимся здесь, чтобы ты окончательно восстановился, а потом уже продолжим путь?
Джеймс складывает руки на груди и по его лицу нельзя ничего понять.
– Нет, Стиви, – интонация мягкая. – Дальше я пойду один.
– Чего?! – Роджерс вскакивает с крыльца и сокращает расстояние между ними. – Джеймс, ты что, перегрелся на солнце?
Мальчик тянется ладонью ко лбу Барнса, чтобы убедиться, что у него нет температуры, иначе как объяснить тот бред, что он несет? Джеймс перехватывает ладонь и прижимается к прохладной коже губами, прикрывает глаза и оставляет короткие поцелуи на запястье. Стиву нравится разница между тем, как жесткая щетина колет кожу, и как мягко и бережно Джеймс целует его. Роджерс не отстраняется, лишь запускает вторую руку в темные волосы. Пропускает отросшие пряди сквозь пальцы, гладит склоненную голову. Приподнимается на носочки и ласково целует в лоб, привычно гладит морщинку между бровей. Барнс благодарен за то, что Стиву не нужны слова. Роджерсу хватает взглядов и коротких, порой едва ощутимых прикосновений. Вот и сейчас мужчина берет в свои грубые, мозолистые руки чужую ладошку, и прижимает их переплетенные пальцы к груди. И по тому, как сияют глаза мальчишки, Барнс в который раз убеждается, что его понимают.
– Тебя отпустило? – тихо спрашивает Стив, утыкаясь носом в заросшую щеку.
– Меня и не прихватывало, – мужчина отстраняется и с едва заметной улыбкой смотрит на мальчика. – Я говорил абсолютно серьезно.