Он едет в Пул. Город то ли засыпает, то ли просыпается, его тишина кажется химерой. «Ягуар» привычно сворачивает в порт, живущий своей, отличной от добропорядочного города жизнью. Порт продолжает пить и трудиться, не слишком разделяя процессы. Машину провожают взглядами и подобострастно кланяются издалека. Небрежно запарковав «Ягуар» у подвального паба, он входит внутрь. У машины тотчас возникают темные фигуры добровольной охраны. Однажды у него угнали авто; через день вернули, выдав угонщиков и предлагая крупные отступные. Больше в подобные игры играть не пытались. С ним.
Заведение «Лагуна» он предпочитает именовать таверной. Здесь царит неистребимая вонь соленой рыбы, пахнет кислым пивом. Иногда – блевотиной и мочой. Табачный дым делит просторную залу на уютные коконы пространства. На расстоянии пяти футов предметы теряются в туманной дымке, а звуки гаснут, не в силах прорвать завесу.
Он садится у стойки; хозяин привычно ставит чистый виски в широком стакане. Присевшая неподалеку девушка привлекает внимание, цепляет, притягивает взор, будто сталь магнитит.
Почти сразу ей становится жарко под раздевающим взглядом незнакомца у стойки. Вот она неловко поправляет прядь волос, закладывает за ухо, скользнув тонкими пальчиками по мочке и ниже, по шее. Закидывает ногу на ногу довольно развязным жестом, от которого тут же краснеет, суетливо одергивая юбку. Лодыжка изящная, ступня в стоптанной туфельке аккуратная и крохотная, как у ребенка. Чудная девочка, нимфетка, школьница, сиди вот и гадай, сколько ей лет, как жаль, что он знает, кто она, нет интриги. Он смотрит на грудь, маленькую, округлую, затвердевшие сосочки так явно топорщатся под полупрозрачной блузкой. Дивная мода – не носить вульгарных предметов белья, скрывающих красоту! Впрочем, скорее всего ей не хватает денег – все ушли на юбку и чулки. Совсем ребенок, но подходит рост и вес, хороший вариант, работать можно.
Он швыряет на стойку мелочь и идет к выходу, по пути скользнув ладонью по спине незнакомки. На лестнице, ведущей вверх, тормозит, выкручивает лампочку, скупо освещавшую ступеньки. Замирает. Торопливо простучавшие каблучки, хлопнувшая дверь – и трепещущий комочек пылающего женского тела оказывается в его объятьях.
***
Вся неделя прошла в каком-то невероятно напряженном ритме. Пациенты, доклады, лекции, снова практика. Я разрывался на части, почти не спал и ел так мало, что вскоре стал «пропускать свет», как выражалась моя домохозяйка. Но неизменно, полуживой возвращаясь домой, я заставал у дверей инспектора Слайта. Полицейский стал моей неотвязной тенью, навязчивой идеей, манией, он мерещился мне повсюду, заставляя вздрагивать всякий раз, как я видел его грузную фигуру среди прохожих. Я, конечно, мог его понять.
Курт Мак-Феникс был подозреваемым номер один, выражаясь сыскным языком. И одновременно он был настолько приметной фигурой высшего света, фигурой эксцентричной, эпатажной, что даже намек на слежку мог привести к скандалу. Однажды Фрэнк пришел пунцовый от ярости; лишь после трех стаканов шерри и довольно продолжительной беседы на отвлеченные темы я смог узнать причину столь бурного гнева. Мак-Феникс засек в собственном саду констебля, наблюдавшего за домом, причем как он это сделал, осталось загадкой: полисмен считался виртуозом тайной слежки. Вспыльчивый лорд защелкнул на руках констебля наручники неизвестной Скотланд-Ярду системы и буквально вышвырнул за пределы своих владений. Экспертный отдел так и не смог вскрыть хитроумный замок, наручники пришлось распилить на полисмене. Сам Слайт получил выговор с занесением и в бешенстве поклялся, что засадит негодяя на скамью подсудимых.
Накануне уик-энда Фрэнк принес мне еще одну партию фотографий. Маньяк, как и положено людям с идеей фикс, разнообразием не отличался.
– Вы установили, что это за оружие, инспектор? – заинтересовался я, абстрагируясь от образа девушки и пытаясь анализировать факты.
– Нож военного образца, возможно штыковой, но безупречной заточки. Обратите внимание на неоднородность ранения: с одного края кожа словно срезана пилой.
– Превышенная необходимость налицо. Страшные раны. Слишком много крови.
–Удары нанесены умело и поверх одежды. Кровь не хлестала, ее впитывала ткань. При должной осторожности убийца мог уйти, не запачкавшись.
– Выходит, он осторожен. Это не тупая ярость и не состояние аффекта. Хладнокровный ублюдок. Совсем нет зацепок?
– Ну почему же… – усмехнулся инспектор, усаживаясь в кресло и закуривая предложенную сигарету. – Кое-что, конечно, есть. Он наглеет. Теряет бдительность. В данном, к примеру, случае маньяк обтер нож о платье жертвы. К утру наши эксперты представят отчет о составе стали и, если повезет, мы получим сведения о самом убийце. Секреции сальных желез, остатки слюны, микрочастицы волокон ткани, Господи, я буду рад даже этой мелочи!