– Урод! Отвали отсюда! – ярилась Настька, пихая Артёма.
– Ошалевшая, давай, давай, сунь сюда руку, ща я так ее тебе прищемлю… – приговаривал Тёма, подтягивая кисть Насти к щели дверного косяка, когда позерка пыталась схватиться за ручку. Помимо того он то и дело бросал на сестру призывающие к действию взгляды.
И Дашка решилась.
– Насть! Никого у нас нет! Уходи! – воскликнула она и зажала рот ладонью, испугавшись своего голоса, показавшегося слишком громким. Отшатнулась.
Схватка прекратилась сразу же. Настя выдернула ладонь из хватки Артёма, медленно повернула голову на подружку. Рот ее был открыт. Очевидно, она собиралась поведать Тёмке еще какую-нибудь гадость, но Дашка помешала.
Тёма прыснул.
– Закрой свой комбинат! Мясоперерабатывающий! Словесно-поносный!
В этот раз Настя послушалась – рот ее действительно закрылся.
«Значит, не совсем глухая» – подметил про себя Артём.
Глаза Настьки наполнились злобой.
– Вот уже не думала, что вы будете заодно! – фыркнула она. Развернулась, подошла к лестнице и поковыляла вниз. – Узнаете о себе много нового! – выкрикнула она, спустившись, и со всей силы хлопнула входной дверью.
– Фу… Пойду дверь закрою. – Артём, выглядевший спокойным, направился по ступеням.
Дашка молча последовала за братом. Ей было тревожно, даже руки тряслись.
– Кстати, – спросил Артём, подойдя к двери, – а как она зашла? Мы вроде закрывали.
– Она знает, где запасной ключ лежит. Видела…
Артём понимающе кивнул, отворил дверь. Высунул голову на улицу и поморщился от запаха жженой резины.
– Опять Киреевы мусор из гаража жгут, – пробурчал он.
Ключ был вставлен в замок. Висящие на нем брелоки с пластиковым валенком и турецким глазом танцевали в воздухе от недавнего резкого размаха. Тёмка вытащил ключ, запер дверь, положил связку на полку прихожей и повернулся к сестре.
– Ладно, потопали к Люсьену.
Глава 5. Записка
Вернувшись в комнату, дети увидели, что еж с потерянным видом сидит на полу.
– Это нельзя так оставить. Нужно что-то сделать, – сказал он им и опустил мордочку.
Фраза прозвучала закончено и глубокомысленно, как будто все время, которое брат с сестрой провели в обществе надменной девчонки, зверек старательно продумывал и заучивал каждое слово. Артёму даже пришло на ум, что высказывание похоже на рекламный слоган.
Брат и сестра опустились на пол перед ежом.
– Только что… – тихо произнесла Дашка. Ее душу бередили мысли о понедельнике, в тот день ей придется увидеться в школе с Настькой. А она никогда не оставляла угрозы неисполненными.
Но Тёмке расплывчатого призыва к действию оказалось недостаточно.
– Ты про что? – спросил он ежа.
Дашка закусила губу, покосилась на брата.
– Про эту девочку, разумеется! – Люсьен явно такого вопроса не ждал.
Ответ зверька Артёму также ничего не прояснил. Он, занервничав, повертелся, ища, на чем остановить взгляд. «Ну не могу я понять эти афоризмы, не все же догадливые! Надо было лучше на уроках Иру Станиславну слушать, может, такого и не было». В этот момент Тёмке было неважно, что из Станиславны такой же учитель, как из боящегося высоты пассажира самолета пилот.
– А что с ней не так? Я, в самом деле, не понимаю… – промямлил он, изучая глазами подушку.
Ёж промолчал. Тёмка перевел взгляд на Дашку, понадеявшись, что она все объяснит. Сестра освободила его от тяжести неизвестности.
– Она всем разболтает! Это ты понимаешь? – с укоризной проговорила она.
На лице Артёма расплылась улыбка.
– Да ну и пусть болтает! Нам-то что?
Даша с Люсьеном его не поддержали.
– Вот в том-то и дело, что поверят. Все. Она неизвестно что наплетет своей матери, а так и по всей школе и всему городу разойдется! Представляешь, что будет? Это я все виновата… – проговорила Даша.
Артёма распирало ободрить сестру – не все так плохо. Он задумался, подбирая правильные слова, но крутящиеся в голове не подходили. Разозлился на собственную нерасторопность и невольно произнес первое, что пришло на ум.
– Ты не в том месте, чтобы каяться.
Дашка наградила брата неприязненным взглядом. Тёмка уставился в пол. «Я не виноват. Это все поганый язык и тупой мозг!» Попросить прощения у сестры он тоже не мог – съесть миску кошачьего корма казалось более легким, чем выдавить из себя извинение. Мальчик поднялся и заходил по комнате, с нервозным видом озираясь то на стол, то на кровать, то на стены. Ёж удрученно наблюдал за ним. В конце концов, Тёмка заставил себя остановиться. Он прислонился спиной к столу, вцепился ладонями в края полки с пластилином и глядя прямо перед собой, с претензией заявил: