- Всё со мной будет хорошо, Андрей. Если я опять потеряю сознание, пойду к врачу, обещаю. Мне теперь хочется жить, сильно-сильно.
Он погладил её по затылку.
- Ты говорила, что до сеанса чувствовала себя неважно.
- Я уже трое суток химию не жру. Ломает немного. Но сейчас всё в порядке, - она отстранилась от него, улыбнулась. - И что мы вдруг загрустили, а? К чёрту митинги и транспаранты!
Андрей заставил себя улыбнуться в ответ.
- К чёрту.
Держась за руки, как влюблённые школьники, они вышли из кинотеатра. Вечер был прохладный, за небольшой площадью в жёлтом свете фонарей вдаль уходила, покрытая палой листвой, тополиная аллея.
- Прошу прощенья! - раздался мощный басовитый рёв.
Неуклюже переставляя ноги, к ним подбежал мужик в спортивном костюме. Андрей насторожился, он помнил, как этот огромный как медведь тип орал в кинозале: "Ложь! Требую доказательств!"
- А я ждал вас, - мужик сделал виноватое лицо. - Ждал, чтобы прощения просить. Вы уж на меня не обижайтесь, я всегда так, наору сдуру на кого-нибудь, а потом мучаюсь.
- Да я и не обиделся, - сказал Андрей.
Мужик схватил его за руку и принялся энергично трясти.
- Вот и отлично, вот и чудесно. А я-то переживал всё... Если бы сейчас прощения не попросил, всё ночь бы не спал, мучился, - он расправил плечи, выпятил грудь. - А теперь, разрешите представиться: Козловский Илья Фёдорович, солист оперного театра. Бывший. Вы случаем не театралы?
Андрей и Харакири дружно помотали головами.
- Очень жаль. Очень, - мощный голос Козловского разрывал тишину в клочья. - Были бы театралы, сразу же меня узнали бы. Я ведь был знаменит! Эх, как же я исполнял партию юродивого в "Борисе Годунове"! Э-эх! Мне стоя аплодировали и со сцены отпускать не хотели. А я на бис знаете что исполнял?
Андрей и Харакири опять дружно помотали головами.
Козловский прижал ладонь к бочкообразной груди, выпятил тройной подбородок, устремил в вечернее небо горящий взгляд и затянул самозабвенно:
- Э-э-эх, да вдо-о-оль, по Пи-ите-ерска-а-ай. По Тверско-ой-Ямской, да ох да по Тверской-Ямской...
Андрей вдруг заметил, что их возле лестницы кинотеатра уже не трое, а четверо - откуда-то взялась женщина, которая на сеансе была в костюме ежа. Костюм она сменила на жёлтое пальто, но шапку с колючками или забыла снять или не захотела.
- По-о Тверской-Ямской, да с колоко-ольчи-ком! - Козловский не собирался останавливаться. Он пел приподняв руку с растопыренными пальцами. - Э-э-э-эх...
- Ему только повод дай! - громко заявила женщина. - Если его не остановить, до утра горлопанить будет.
Козловский резко замолчал и смерил её гневным взглядом.
- Вера Павловна, я бы вас попросил!
Она отмахнулась от него и повернулась к Андрею.
- У меня к вам просьба большая. Можно на следующем сеансе я рядом с вами сяду, а? Пожалуйста! - её глаза неожиданно стали такими печальными, что у Андрея от жалости защемило сердце. - Для меня это очень важно.
- Место уже забито! - проревел Козловский. - Я уже рядом с ним сижу!
- Не забивал ты ни какого места! - Вера Павловна сжала кулаки, печаль из её глаз улетучилась. Она выглядела так, словно вот-вот ринется в бой. - Я всё слышала, слышала!
- Забива-ал!
- Не забивал, не забивал! Врёшь ты всё, Козловский!
Андрей приподнял руки в примирительном жесте.
- Стоп! Хватит. Ну что вы ей богу?
Вера Павловна и Козловский замолчали, но их нацеленные друг на друга глаза продолжали перепалку.
Харакири рассмеялась, прикрыв губы ладонью. Андрей посмотрел на неё, и ему вдруг захотелось сделать этот безумный вечер ещё безумней.
- А давайте все вместе в ресторан ломанёмся? Хочу свой гонорар потратить сегодня же! Ну, могу я хотя бы раз в жизни шикануть, а?
- Вот это по-нашему! - одобрительно проревел Козловский. - Люблю людей с широкой душой. Я - за!
Вера Павловна поправила свою "ежовую" шапку и поглядела на него с подозрением: не задумал ли он какую-нибудь подлость, согласившись?