Ыш
Понятие времени теряет всякий смысл, когда попадаешь на планету с иным периодом вращения, с иным наклоном оси, на которой нет времён года и день сложно отличить от ночи.
Сколько мы здесь? Три дня? Три года? Три вечности? Наши биологические часы сломались, и отсюда вечный недосып, дезориентация, нервы, депрессия. Отсюда, мать вашу, проблемы с головой. Психологи пытаются вправить обратно мозги, но этого ненадолго хватает. Люди срываются, люди становятся непредсказуемыми, агрессивными или наоборот – вялыми и апатичными.
Как долго мы здесь пробудем? Никто ничего не знает. Я подал уже рапорт о переводе, но отсюда никто не улетает. Только прибывают всё новые и новые – геологи, биологи, антропологи, военные, авантюристы и миссионеры. Бараки за чертой Города растут как грибы. И все мельтешат, копошатся, суетятся, поначалу полные энтузиазма. А потом – пойло, драки, азартные игры. И психолог пытается убедить тебя, чтобы ты не совал себе в рот дестройер и не оставил себя без головы. Таблетки запиваешь алкоголем. Ложась спать, подключаешься к дримеру, уносящему в сладкие фальшивые иллюзии. Но это не спасает. Проснувшись, попадаешь в мир вечного похмелья. И всё по новой.
Вот и сейчас, проснувшись, я не смог разлепить глаза и оторвать голову от валика. Дример, установленный в режим будильника, прислал в мой сон омерзительного гнома, орущего на меня: «Вставай! Хватит спать! Рота, подъём!». Рука нащупала что-то мягкое и тёплое рядом со мной. Чёрт, я опять притащил с собой какую-то шлюху! Ничего не помню. Наконец, пересилив себя, сполз с кровати, долго не мог попасть ногой в штанину. Прыгая на одной ноге, рассматривал спящую аборигеншу. Раньше в жизни не позарился бы на такую уродину, а сейчас…на безбабьи, как говорится… Натянув комбинезон, что было силы пнул её ногой в бок. Она свалилась на пол, вскочила, выпучив на меня испуганные рыбьи глаза, схватила своё тряпьё и выскочила из комнаты. В коридоре заулюлюкали, заржали и что-то швырнули ей вслед.
В столовой ко мне подсел новичок из вчерашней партии прибывших.
- Я Систошесть, – представился он, - лингвист. Какая тут красота! Вы давно здесь?
- Давно, - проворчал я с набитым ртом. Ох уж эти новые знакомые. Избавьте. Не знаешь, куда старых девать.
- Я так рад, что попал сюда. Конкурс был сумасшедший. Какая природа! Какой воздух! Мне так не терпится попасть в Город, услышать местную речь. Вы же общаетесь со здешними?
- Так, изредка.
- Не могли бы рассказать немного о Городе? Небольшой экскурс?
- Нет.
Я встал и пошёл к выходу, ни разу не оглянувшись.
Конечно, мог бы рассказать, но не сейчас и не тебе. Проваливай к чертям. Я бы мог рассказать, да. Когда я сюда прибыл, спрашивать было не у кого. Мы были первыми. Отряд глубокой разведки. Триста десантников, из которых выжило лишь тридцать два. И один из этих везунчиков – я. Это мы нашли Город. И гномов, и эльфов, и орков и этих чумазых уродцев. Планета встретила нас не очень дружелюбно. В первый же день потеряли около полусотни ребят.
Нас высадили на огромной поляне посреди бескрайнего леса. Гигантские деревья, высотой с небоскрёб и стволами толщиной в сто обхватов, окружали нас. В их тени росли деревья поменьше, под теми ещё поменьше, и так далее. Не лес, а матрёшка. И всё это яркое, сочное, пёстрое, свежее, ароматное. Чистое и непорочное, как девочка в цветастом платьице, с бантом в волосах и с воздушными шариками в ручонке, не знающая совершенно ничего о грязи взрослой жизни. Эта планета не знала асфальта, выхлопных газов, мелиорации, управления климатом, упакованных продуктов, смердящих свалок, вонючих отравленных рек, заражённых радиацией земель, терриконов, по размерам не уступающим египетским пирамидам. Она висела себе в черноте космоса ярким мячиком в полном неведении. Ничего, мы быстро лишим её девственности. Но не так безобидна оказалась эта сучка.
Не успели мы углубиться в лес, как на нас напали жуткие твари величиной с крупную кошку, похожие на обезьян с крыльями мотыльков. Они падали с деревьев нам на головы и вгрызались мелкими зубами в лица, шеи, плечи, руки. Вырывали кусочки мяса острыми когтями. Лично у меня три шрама остались, не считая откушенной мочки. Они порхали, кусали и взмывали вверх, освобождая место для других. Каждому должно было достаться по кусочку нашей плоти. За три минуты борьбы и паники мы потеряли шестую часть отряда. Вырванные глаза, перекушенные шеи, изодранные до костей лица. Мы включили купол, отрезавший нас от этих тварей. Они кружились, порхали, бились о невидимую преграду, но добраться до нас не могли. С десяток попало внутрь купола, и мы быстро расправились с ними, оставив в живых одного. Оторвали ему крылья, лёгкие, полупрозрачные, покрытые яркой пыльцой. Он в ужасе метался, а потом упал на колени и сложил руки в мольбе, точно, как человек. И смотрел на нас испуганно и жалобно. А потом заговорил писклявым голосом. Мы не поверили своим ушам. Это была членораздельная речь, эмоциональная, с мимикой на маленьком сморщенном лице. Чёрт, это не животное! Это разумное существо! Кто-то додумался включить голосовой опознаватель. Через пару минут мы уже понимали, что он говорит. Он просил о пощаде, говорил, что мы вторглись на их землю, что у него дети, что он нас боится, что мы все умрём и ещё много всякой херни. Если бы его не разорвал в клочья выстрел из дестройера, монологу не было бы конца.